Владимир Кузьмин - Звезда сыска

— Так давайте скажем об этом Александру Александровичу.

— Давайте вы сама ему скажете, а то мне уже пора идти, — вновь отчего-то смутился гость. — Au revoir, mademoiselle. [31] До свидания, мадмуазель (фр.).

— Всего доброго!

Петя умчался, а мне пришлось задержаться. Влезать посреди разговора было бы неприлично, и я решила дождаться его завершения и сказать обо всем один на один с Александром Александровичем. Впрочем, тот почти сразу и появился в расстроенных чувствах из-за отсутствия столь необходимого ему музыкального инструмента. Его собеседник, Арон Моисеевич, который по контракту заведовал у нас в театре оркестром, тоже был не в духе. Оркестр он собрал небольшой, но очень слаженный, и играли все музыканты весьма недурно. Вот только с господином антрепренером постоянно возникали мелкие недоразумения: то он требовал, чтобы там, где, по мнению Арона Моисеевича, должна была звучать флейта, непременно звучала труба. То что-то иное, но столь же несусветное с точки зрения дирижера. Вот и в арфе он, судя по всему, не видел особой нужды и был расстроен от такой настойчивости господина Корсакова.

— Вы уж еще раз постарайтесь разузнать, — сказал ему Александр Александрович, прощаясь. — Очень мне не хочется от арфы отказываться.

— Хорошо, — сдался музыкант. — Еще раз постараюсь.

— Да вот еще! Все забываю вас спросить, как так случилось, что у вас при вашем-то имени и отчестве получилась фамилия Кукушкин?

— А что вас смущает? — насторожился Арон Моисеевич.

— Да, собственно, ничего не смущает! Просто чаще бывает обратное. Вот скрипач наш — Коган, но притом Владимир Ильич. И это мне понятно. А насчет вас, так это чистое любопытство. Можете и не отвечать вовсе.

— Все очень просто. Я женат на госпоже Кукушкиной. Хоть такое и редко встречается, но я при вступлении в брак взял фамилию супруги.

— То есть вы хотите сказать, — безмерно удивился артист, — что у вашей супруги Сары Абрамовны?..

— Совершенно верно, — кивнул музыкант. — Моя супруга до замужества со мной была вдовой господина Бориса Борисовича Кукушкина. Засим дозвольте откланяться, побегу разыскивать треклятую арфу.

Музыкант удалился в сторону лестницы, а Александр Александрович произнес вслед ему задумчивое «Мм-да-а!» и соизволил заметить мою скромную персону.

— Здравствуйте, сударыня! Вам также не сидится дома, как и мне?

— Не сидится.

— Впрочем, рад нашей встрече. С чего-то именно у вас давно хотел спросить, не посоветуете ли, какую пьесу мне выбрать для бенефиса?

— А тут и думать нечего. Возьмите сочинение Фридриха Шиллера «Братья-разбойники». У вас должен очень хорошо получиться Карл Моор. Да и в целом пьеса весьма хороша, и для иных ролей у нас в труппе есть достойные исполнители.

— Вот! — воскликнул актер. — А Екатерина Дмитриевна меня, можно сказать, отговаривает.

— Боюсь, что Екатерина Дмитриевна в данном случае просто капризничает. Она хотела сыграть Гертруду на своем бенефисе, а вы решили поставить «Гамлета» прямо сейчас как обычную премьеру.

— Так что же она мне не сказала? Вот ведь вам же сказала! — искренне удивился антрепренер.

— Да она никому этого не говорила. У нее на тексте роли было помечено «Для бенефиса», я случайно заметила.

— Некрасиво получилось. Ну, да и сама Катенька могла бы сказать. Опять же при ее таланте для бенефиса ролей найдется великое множество. Но все равно, надо перед ней извиниться. Простите, вы порываетесь что-то сказать, а я и не замечаю. Слушаю вас самым внимательным образом.

— А зачем вам арфа?

— Как зачем? Мы тут затеваем водевиль господина Каратыгина, вот мне и надобна арфа для аккомпанемента куплетам.

— Арфа есть в доме господина градоначальника. Я только что о том совершенно случайно узнала. На ней играла его покойная жена, так вы уж постарайтесь проявить тактичность, когда будете просить.

— А когда это я был бестактен?

— Да хоть с Екатериной Дмитриевной. Могли бы увидеть ее недовольство, но даже спросить не удосужились.

— Ох и горазды вы, Дарья Владимировна, выговоры устраивать. Но вы правы, а я виноват. Спасибо, что подсказали. Ну и за арфу отдельное спасибо. И за Шиллера еще одно.

На следующий день, когда мы встретились с Петей, я ждала, что он с места в карьер начнет говорить о расследовании убийства. Но он как раз весьма тактично начал с просьбы показать ему будку суфлера. Поерзав на жестком и высоком стуле, он потрогал зачем-то лампочку, а затем попросил разрешения проверить себя в качестве суфлера.