Алексей Биргер: Тайна наглой сороки

Пожалуй, надо сказать так: из-за того, что мы еще жили в заповеднике, нам повстречался Брюс.

Брюса обнаружил еще один член нашей семьи — «кавказец» Топа, или полностью Генерал Топтыгин, великолепный сторож и волкодав, и вообще, такой разумный пес, каких поискать. Мне думается, это лесная жизнь учила его уму-разуму, потому что идиотам в лесу не место. Ну а от природы он был талантлив. На рожон он зря никогда не лез, но мог постоять и за себя, и за нас.

Мы возвращались с прогулки в одну из деревень за заповедником. Даже не помню, что нам там было надо... Ах да, местный пасечник прислал нам в подарок банку меда, и отец отправил нас отнести ему лосиные рога, о которых этот пасечник давно мечтал. Вот на обратном пути, за деревней и шоссе, на самой опушке леса, Топа и рванул в кусты и начал там яростно копошиться и гавкать.

Мы с Ванькой сунулись посмотреть, в чем дело, и увидели, что Топа пытается продраться к малюсенькому комочку, застрявшему в самой гуще кустов. Мы отозвали Топу и вытащили комочек — это оказался птенец, темный и взъерошенный, еще не умеющий ни летать, ни толком ходить. Он только орать мог — и, когда он раскрывал клюв и заходился в крике, его ярко-алый рот казался больше его самого.

Мы решили взять птенца с собой — он явно выпал из гнезда и был еще таким маленьким, что, оставь мы его, не прожил бы и нескольких часов.

— Темный и оручий, — сказал Ванька. — Ты знаешь, по-моему, это настоящий ворон. А ведь ворона можно научить говорить!

Он нес птенца, я вел Топу на поводке. Хоть Топа, увидев, что мы подобрали это странное существо, и утратил к нему всякий интерес, но мало ли что могло прийти ему в голову... Птенец орал надрывно и беспрерывно.

— Есть хочет, — прокомментировал Ванька, и я кивнул в знак согласия. Ванька дал птенцу палец, птенец попробовал этот палец заглотать, но у него ничего не получалось.

Когда мы вернулись, отец был еще дома.

— Папа, мама, смотрите, кого мы нашли! — закричали мы.

Отец взял птенца и внимательно его осмотрел.

— Вроде здоров, — сказал он. — Посмотрим. Хотите его выкормить? Валяйте, действуйте. Только будьте готовы к тому, что он может умереть.

— Он не умрет! — твердо сказал Ванька. — Вон какой он крикун!

— Есть хочет, — кивнул отец. — Попробуйте для начала дать ему хлебного мякиша, размоченного в молоке. Только, пожалуй, мне сперва придется самому показать вам, как это делается. В таком возрасте они еще не умеют есть самостоятельно, и мама-сорока кладет пищу им поглубже в рот, чтобы им оставалось только проглотить одним движением...

— Сорока?! — изумились мы с Ванькой. — Разве это не ворон?

— Самая натуральная сорока. Эх вы, знатоки природы! — рассмеялся отец.

— А где же длинный хвост? Где красивые белые бока и грудь, сине-зеленый отлив и прочее? — стал допытываться Ванька.

— Все появится и проявится, — ответил отец. — Вот увидите. Если, конечно, еще раз повторяю, он выживет. Очень часто из гнезда выпихивают нежизнеспособных птенцов, слабых и больных, чтобы здоровые и крепкие лучше питались и лучше росли. Естественный отбор в природе, жестокий, но необходимый...

— Мне кажется, он не слабый, а как раз наоборот, слишком бойкий, — задумчиво заметил я. — Вон как вертится...

— Что ж, возможно, он выпал из гнезда из-за лишнего любопытства, — сказал отец. — Что называется, расхорохорился не по возрасту... Но давайте для начала покажу вам, как его кормить, а потом подумаем, что делать с ним дальше.

— Одно могу сказать: если он будет долго так орать, я этого не вынесу! — вмешалась в разговор мама.

— Надеюсь, сейчас он на какое-то время утихомирится, — улыбнулся отец.

Он размочил в блюдечке с молоком немножко хлебного мякиша, сделав почти жидкую тюрю и подхватив комочек этой тюри на палец, ловко просунул прямо в глотку птенцу. Птенец на секунду притих, потом заверещал опять.

— В таком возрасте они еще не могут сами переварить пищу, — объяснял отец. — И мама как бы срыгивает им в глотку полупереваренную смесь. Пусть сегодня поживет на хлебе с молоком, а завтра можно попробовать добавлять ему в тюрю мясной фарш... Вот, видите? Я стараюсь засунуть ему корм как можно глубже и при этом попасть над языком, как бы в нижнюю ложбинку языка. Если корм попадет под язык, он его просто не удержит в клюве и потеряет. Кормить его надо понемногу, но часто...

Когда птенец немного притих, мы устроили его в большом картонном ящике, куда накидали рваных газет и мелких веточек. Птенец тут же начал обследовать ящик, тыча во все клювом, передвигаясь на два шага, валясь набок и собираясь с силами для нового рывка. Больше двух шагов зараз ему сделать не удавалось. О том, чтобы пролететь хоть десять сантиметров, и речи не было. Его крохотные крылышки беспомощно били воздух и даже не помогали ему держать равновесие.