Эмили Родда: Дело о ядовитых письмах

— Ну так что? Это нам ничего не дает. Весь этот детский спектакль был ни к чему, — сказала она, тряхнув головой. — Это письмо точно такое же, как и остальные. Оно не сообщает нам ничего нового. По правде говоря, оно вообще ничего не сообщает.

Я посмотрел на нее с изумлением. Внезапно у меня в мозгу что-то перевернулось. Я почувствовал, как мысли со страшной скоростью выстраиваются в логическую цепочку.

— Ришель, ты гений! — завопил я. Ришель заморгала.

— А что я сказала?

— Что письмо вообще ничего не сообщает!

Ник устало вздохнул.

— О чем ты, Циммер? — протянул он.

— Разве ты не видишь? Ришель абсолютно права: письмо вообще ни о чем не сообщает!

Ришель наморщила лоб.

— Я знаю, что я гораздо толковее, чем людям кажется, — сказала она. — Но на этот раз не понимаю, в чем дело.

— И я тоже, — вставил Том.

Я повернулся и показал на ряд писем на столе.

— Ну-ка, прочтите их заново! — взволнованно сказал я. — Ни одно из них не сообщает ничего конкретного! Это только смутные угрозы и больше ничего!

Остальные быстро пробежали письма глазами и уставились на меня с хмурым удивлением. Меня разозлило, что они такие тугодумы, — но в то же время я был доволен, что меня одного озарило.

— Мы все не так понимали! — объяснил я. — Мы искали кого-то, кто знает чужие секреты. Но в этих письмах нет никаких доказательств, что их писал человек, который действительно хоть что-то знает. В них ничего не сказано о прошлом миссис Дриск-Хэскелл, или о фарше Сэма Фрина, или о проблемах мисс Эдейр, какие бы они там ни были, или о том, что миссис Флауэр нечиста на руку.

— Да, действительно, — нахмурил Ник. — И как я раньше этого не заметил?

— Никто из нас не заметил, — Лиз покачала головой. — Ах, какие же мы были глупые!

— Говори за себя, Фри, — заявил Том с возмущением. — А почему мы должны были заметить это? Люди, которые их получали, сами не заметили!

— Это как в одном из рассказов про Шерлока Холмса, — взволнованно забормотала Лиз. — Помните, он говорит, что если кому угодно послать записку: «Спасайся, все раскрыто», то практически любой сразу сложит чемоданы и удерет. Потому что большинство людей в чем-то тайно виновато.

— Я — нет, — оскорбленно заявила Ришель.

— Ой ли? — напрямик спросила Лиз. — А как насчет того случая, когда ты потеряла мамино аквамариновое кольцо? Она до сих пор об этом не знает, не так ли? А тот раз, когда в детском саду ты...

— Лиз! — вскрикнула Ришель, покрасив до корней волос.

Лиз недобро усмехнулась. Ник поднял бровь.

— Это правда, — хладнокровно сказал он. — Почти каждый человек совершил хотя бы один поступок, которого он стыдится.

— Один? Да у меня их сотни! — похвастался Том.

— Да и сам Элмо наверняка кое-что скрывает, — поддела Санни.

Я ничего не сказал, но мне пришлось приложить большие усилия, чтобы не покраснеть, как Ришель.

— Итак, суть в том, — сказал Ник, как обычно, привлекая к себе всеобщее внимание, — что все люди, получившие письма, действовали в точности так, как сказал Шерлок Холмс. Они моментально решили, что Око или другой анонимщик — кто бы он ни был — знает их секреты, и испугались.

— Это усложняет проблему, — медленно добавила Лиз. — Потому что теперь анонимщиком может быть кто угодно. Любой, кто знает именно этих людей и хочет сделать их несчастливыми.

— Но почему этих людей? — удивился Том. — Трудно придумать более разных! Одни из них — богатые, другие — бедные. Они по-разному выглядят, работают в разных местах, живут в разных районах Рейвен-Хилла...

— И все они мне очень не нравятся, — вставила Ришель таким тоном, будто вносила серьезный вклад в обсуждение.

— Ага! Наконец-то признание! — нахмурился Том, хватая блокнот Ника и притворяясь, будто записывает. — Итак, мисс Бринкли! Вы в конце концов сказали правду — что вы и есть анонимщик, Ядовитое Перо, не так ли?

— Не дури! — Ришель нетерпеливо откинула назад волосы. — Я только сказала, что мне все они очень не нравятся. Я не люблю самоуверенных, напористых людей. Они меня раздражают.

— Мисс Эдейр не самоуверенная и не напористая, — возразила Лиз. — Она очень хорошая.

— Ах, вы понимаете, что я имею в виду, — сказала Ришель, скорчив гримаску. — Она всегда такая улыбчивая и бодрая и ведет себя так, будто все всегда великолепно. Это действует мне на нервы.

— Теперь она не улыбчивая и не бодрая, — медленно сказал я. — И Сэм Фриц тоже, а Сэм-то всегда чувствовал себя на коне.