Елена Усачева - Дом тысячи страхов

– Дорогой ты наш! – ринулся вперед спрут, но добежать до Вовки не успел.

– Сколько можно с ним возиться! – возмущенно заорал стоящий сзади скелет. Гробик полетел на землю, углом стукнулся об удачно подвернувшуюся деревяшку и распахнулся. Колыхнулась разорвавшаяся желтая ткань. Из-под нее вынырнула небольшая кукла в пышном голубом платье, со светящимися черными глазами и бросилась к сундукам.

Когда ил осел, стало видно, что в гробу остался еще кто-то.

«Не смотри!» – приказал себе Вовка, но любопытство взяло верх. Он качнулся вперед.

В гробу лежала еще одна кукла. Это был мальчик, одетый в водолазку и вельветовые штаны, непокорные светлые волосы зачесаны назад. Как только Вовка склонился над ним, мальчик открыл огромные кукольные глаза. Тонкий рот дернулся, растягиваясь в кривую усмешку. Кукла стала подниматься. И чем больше она вставала, тем яснее становилось Вовке, что это не просто кукла.

А точная его копия.

Вовка Наковальников в уменьшенном варианте.

– Нет! – завопил Вовка, закрывая ладонями лицо. Забытые монеты скатились на землю. – Убирайтесь!

Но даже сквозь зажмуренные глаза и ладони он видел, как поднимается двойник, как тянутся его руки к нему, настоящему Вовке Наковальникову.

Одного касания этих кукольных пальчиков будет достаточно, чтобы Вовка умер второй раз… Теперь уже окончательно и бесповоротно.

Надо бежать!

Ноги задеревенели и не слушаются.

Кричать, звать, чтобы помогли!

Вода залила рот и легкие – ни крикнуть, ни вздохнуть не получается…

Хотя бы отодвинуть гроб со страшной куклой подальше от себя!

– Подбери что кинул, змееныш! – прошипел сзади хозяин гроба.

Вовка вздрагивает, откидывается назад и сначала бьет по истлевшей физиономии злобного советчика, а потом – по гробу. Вскидывается, чтобы снова ударить, но руки сводит судорогой. Больно, очень больно! Наковальников кричит, падает на землю. Взметнувшийся ил забивается в рот, нос, уши, глаза. Теперь он ничего не видит и не слышит. В этот момент сверху опускается что-то темное. Пальцы нащупывают бахрому и мягкую обивку.

Это… это крышка гроба!

Раздаются оглушительные удары. Тяжелые молотки бьют о ржавые головки гвоздей – гроб заколачивают.

Вовка визжит от ужаса, руками рвет мягкую обивку, пытается поднять крышку. Ледяной ужас окатывает его с головы до ног.

Голове становится прохладно и свободно. Наковальников дергается, сбрасывает с себя мокрое одеяло, с шумом вдыхает прохладный утренний воздух и… открывает глаза.

Рядом послышалось противное хихиканье.

– Ну что, Наковальня, утонул? – уже в открытую заржал знакомый голос. – На, еще покупайся.

Не успел Вовка прийти в себя, как на голову ему снова полилась вода – вредный Колька Спиридонов вылил на него содержимое котелка.

– Дурак ты, Спиря! – выкрикнул Вовка, выбираясь из залитой постели.

Колькин смех потерялся в дружном хохоте остальных ребят. Хохотал Макс Галкин, звонко хлопая себя ладонями по голому животу. Смеялся, уткнувшись в подушку, Сережка Пашкович. Рядом с ним, издавая квакающие звуки, прыгал на своей кровати его закадычный друг Пашка Серегин.

– Да ну вас! – окончательно разозлился Вовка, кидая мокрое одеяло в Спирю, который все еще стоял поблизости с котелком в обнимку.

Наковальников понимал – какой бы грозный вид он сейчас ни принял, его все равно не испугаются. Разве может кого-нибудь напугать невысокий худой мальчишка с нежными девчачьими чертами лица, с длинными тонкими руками, с непокорными светлыми волосами, которые упорно не хотят лежать так, как их причесываешь, а все время норовят упасть на глаза?

Поэтому он ничего не делал, а только стоял, злился, сопел и с ненавистью смотрел на веселящихся ребят.

Вовка никогда не любил смотреть свои фотографии. Мимо зеркал он не проходил, а пробегал, чтобы лишний раз не расстраиваться. И в кого он таким уродился? Настоящее стихийное бедствие!

В школе мальчишки не хотели принимать его за своего. В драках и разборках он не участвовал, через заборы лазить не умел, про свой успех у девчонок не врал, да и курить пока не спешил. Так он и прозябал на своей последней парте, запустив в светлые вихры пятерню, с тоской урок за уроком разглядывая класс.

Время от времени перед его носом опускался очередной самолетик, журавлик или в несколько раз сложенная разноцветная записка. Это неугомонные девчонки закидывали его шуточными любовными записками. Ничего! Вот когда они подрастут, тогда поймут, как жестоко в нем ошибались!