Жорж Байяр - Мишель и господин Икс

«Дорогая моя малышка, ты еще мала и вряд ли оценишь то, что я хочу тебе сообщить. Но, надеюсь, милая Дениза тебе поможет и все будет в порядке.

Когда угроза войны стала реальной, я много размышляла. Я не могла пассивно ждать, уцелеет ли наше состояние или растает, исчезнет… и стала искать способ обезопасить его. Наведя некоторые справки, я поняла, что лучшей гарантией в этом плане будет покупка картины какого-нибудь великого художника. И я решила тайно приобрести очень ценную картину и в день твоего совершеннолетия передать ее тебе.

Но обстановка становится все более сложной. Я боюсь, что картину могут украсть. Ты знаешь, я всегда любила рисовать, не строя, впрочем, никаких иллюзий относительно своего таланта. Мне давно известно, что часто (я сама знаю по меньшей мере три таких примера) под малоценной картиной находят другую — неизвестную работу большого мастера, которую какой-нибудь глупец использовал как полотно для своей картины. Я почитала журналы, статьи — и поняла, что должна делать. Мне нужно было лишь покрыть картину Рембрандта — а это был именно Рембрандт — специальным составом и что-нибудь нарисовать сверху. Так я скрою от не слишком щепетильных ценителей шедевр, который предназначен тебе. Не удивляйся поэтому, когда получишь в наследство пять моих картин. В каком-то смысле они символизируют мою тайну. Ты — это ребенок, который беззаботно играет, а в конце концов получает то, что ему принадлежит. Тебе принадлежит то, что скрыто под пятой картиной. Придется лишь отдать ее в специальную мастерскую, где ее отреставрируют. Я оставила у своего нотариуса письмо, которое он отдаст тебе в день твоего совершеннолетия; в нем я все тебе объясняю. Но я боялась, что картины покажутся тебе малоценными и ты не будешь особенно заботиться о них. К тому же я не очень здорова; по всем этим причинам я и решила предупредить тебя напрямик в этом письме…»

Дальше графиня писала о своих неприятностях, связанных со здоровьем, и выражала надежду, что еще успеет увидеть «свою малышку Анриетту».

Но желание бедной женщины не осуществилось, — вздохнул растроганный капрал.

Да, — с грустью подтвердила Анриетта. — Когда я вернулась из Лонжевера, тетушки уже не было в живых.

Капрал откашлялся и с сарказмом, чтобы скрыть охватившее его волнение, обратился к Бертэну:

— А теперь, приятель, вам придется дать кое-какие объяснения!..

Ко всеобщему изумлению, Бертэн повиновался немедленно.

— Теперь мне нечего терять, — сказал он. — И я хочу поскорее положить конец этому… неприятному эпизоду.

И он рассказал, как однажды, забирая у привратницы почту, обратил внимание на письмо, лежащее в специальном пакете управления почт. Оно было адресовано графине Гортензии де Маливер…

Заинтригованный, он вскрыл пакет и нашел внутри старый конверт, на котором был написан адрес Анриетты де Маливер в Лонжевере.

— Любопытство оказалось сильнее меня, — признался шофер. — Я вскрыл письмо и узнал тайну пятой картины. Мне много раз приходилось бывать в комнате Анриетты: мадам Терэ просила меня иногда что-нибудь там починить. Поэтому я хорошо помнил все пять картин. И решил завладеть той, о ценности которой никто не подозревал.

Пользуясь хорошим отношением Манизы, Бертэн легко сделал себе второй ключ от входной двери «Дома садовника». Услышав как-то разговор Мишеля и Даниеля с Ришаром, он узнал об их намерении отправиться фотографировать ланей. Кроме того, он знал, что по вечерам Анриетты не бывает дома. Так что ему нетрудно было разработать план.

— Потом, когда дело будет сделано, — закончил он, — я собирался уехать за границу и найти там какого-нибудь коллекционера, который купил бы у меня картину.

Довольно самонадеянная затея, — сказал граф. — Никто не купил бы у вас такую ценную картину. По крайней мере, пока не узнал бы, откуда она у вас.

Но, — вмешался Мишель, — Бертэн, может быть, расскажет нам, что произошло в тот вечер, когда папаша Пероннэ и бедный Пиррус чуть не простились с жизнью.

Марсель и Виктор удивленно посмотрели на него.

Но ведь он говорил нам, — сказал старший брат, — что это вы…

Ну, Бертэн, сделайте же доброе дело, — потребовал Мишель.

Бертэн посмотрел на сыновей егеря, поколебался, потом, опустив голову, произнес глухо:

— Увы… Я не мог поступить иначе… Весь придуманный мною план провалился бы, если бы я дал Пероннэ возможность увидеть, как я выхожу из этого дома.