Александр Преображенский: Рыбалка на живца

Я подошел к рыбаку, как вчера к Залыгину, к спросил так же:

— Здравствуйте. На что ловите?

— На живца, — ответил рыбак. Мистика какая-то. И этот на живца. Не так уж часто в наших местах используют этот метод ловли. А я так никогда. Мало в нашей реке крупных окуней и щучек. Вот на живца никто и не ловит. А я не ловлю и по другой причине. Уж больно это жестокий способ ловли. Используют его только на хищника. А приманкой служит маленькая рыбка, которой вонзают здоровенный крючок под спинной плавник. И так с этим крюком в спине она и плавает, пока ее не заметит и не проглотит щука или окунь.

Я прошел дальше, сел на вчерашнее место и стал ловить плотву, подлещиков и небольших окуньков на кашу и червяков. Хотя червякам тоже больно.

Вернулся я в лагерь часа через два и опять с уловом. Сема с ребятами только рты пооткрывали.

— Спать будешь? — спросил Сема.

— Да я уж выспался.

— Силен, — только и сказал он, не скрывая своего восхищения.

— А вы нашли чего-нибудь ночью?

— Нашли, — ответил вместо Семы Женька, — остатки пьянки прошлого века.

Все засмеялись.

— Да нет, я серьезно, нашли?

— Ну тебе тоже серьезно отвечают, — смеялся Сема, — Игорь с Наташкой отрыли бутылку от шампанского и монету в две копейки 1892 года.

— Покажите, — заинтересовался я. Честно говоря, я не верил, что здесь вообще хоть что-то можно найти. Так что и это мне показалось интересным. Тем более что старых монет я еще никогда не видел.

Игорь притащил свои находки. Бутылка была как бутылка, из темного стекла и почти такой же формы, как современная. Только у нее на боку был еще рельефный герб — царский двуглавый орел с тремя коронами, и дата тоже рельефными цифрами — 1887. А монетка была другая. Гораздо больше советских двух копеек, примерно с пятак или с пятьдесят современных рублей. От старости медь окислилась, потемнела и сделалась совсем бурой. Все ж здорово, что хоть что-то нашли. Мне даже самому захотелось принять участие в раскопках. Однако было еще утро, а впереди целый день до вечера.

И этот день пролетел как вчерашний. И была уха, и было купание, и Семины рассказы, и гуляли мы со Светкой по Ильинскому. А ночью я копать не пошел, уж больно спать хотелось. И на следующий день повторилось то же самое. Плохой из меня кладоискатель. Зато сыщик хороший — утешал себя я.

А чем хороший-то? Даже ведь если я знаю, кто убийца, то доказать ничего не могу. Следа-то того, что я на месте преступления видел, давно уж нет и в помине. Да и мало этого для обвинения в совершении преступления, да еще такого, как убийство. И все остальные улики лишь косвенные, даже неизвестно, Женькин ли велосипед стоит в сарае Залыгина. А уж о несчастном старом Мухтаре и говорить нечего. Да и новых улик теперь не найти, сколько времени уже прошло. Оставался единственный выход. Надо было как-то спровоцировать Залыгина, чтобы он сам себя выдал. Но как?

Думал я думал, сидя на берегу реки под Ильинским, и придумал. И опять мне рыбалка помогла, а именно ловля на живца. Я все старался понять, что можно Залыгину вместо приманки подбросить, чтобы он наживку заглотил и на крючок попался. И тут я понял! Залыгин-то — убийца. А убийца — хищник. Значит, приманка живая должна быть. Стало быть, на живца ловить надо. А иного живца быть не может, кроме того, кто про убийцу все знает. Стало быть, я тот живец и есть. Жутковато мне стало. Но все-таки я решил дело до конца довести. Срок нашего похода подошел к концу.

Ребята уже копали в усадьбе, и на месте оранжереи, и еще где-то, да так, кроме той бутылки с монеткой, и ничего не нашли, А на пятый день нашего пребывания под Ильинским Сема стал собираться. «Все, — говорит, — хорошенького помаленьку. Родители вас только на пять дней отпустили, а я за вас отвечаю». Короче, в тот же день собрались мы, сели на автобус и в полчаса доехали до Узорова, а Светка и вовсе в Митяеве сошла.

Мне это все было на руку, пора было «закидывать удочку».

Удобный случай подвернулся сразу же. На следующий день, как мы приехали. И, соответственно, на рыбалке, где еще удочки закидывают? Я хотел подгадать так, чтобы не один на один с Залыгиным общаться. А то, глядишь, общение коротким окажется. И Тамерлана я теперь везде с собой водил.

Итак, пришел я на речку. А там уже на яме Залыгин и дядя Гена сидят с удочками. Ну, я рядом и пристроился. Свою удочку закинул, половил малость, с дядей Геной покалякал, послушал, как он современные книжные магазины ругает.