Владимир Кузьмин - Ожерелье императрицы

Труппа давала представления в помещениях королевского театра Друри-Лейн, одного из лучших театров Лондона, с залом почти на две тысячи зрителей!

Само собой, я после того, как мы с дедушкой провели целый сезон в театре, почти не вылезала из-за кулис и здесь. Мне было интересно буквально все! И невольно напрашивались сравнения с нашим томским театром и с нашей труппой.

Зал, конечно, был здесь почти в два раза больше и заметно богаче отделан, но в целом ничем особым не отличался: тот же партер, те же ярусы лож, та же сцена. А за кулисами он, пожалуй, и уступал тому театру, что был в Сибири, не был таким удобным для актеров. У маменьки, конечно, имелась отдельная грим-уборная из двух комнат. Но остальным артистам приходилось тесниться больше, чем нашим томским.

А вот о чем мне приходилось вздыхать, так это о роскошных костюмах и декорациях! Такие нам в Сибири и не снились.

А вот одному моменту я не знала, завидовать или наоборот. Мы в Томске ставили новую пьесу каждую неделю, и репетиции были зачастую самым веселым и увлекательным во всей театральной жизни. Эта же труппа имела в репертуаре все пять или шесть спектаклей, которые играла уже целый сезон, а некоторые и несколько сезонов кряду. В Лондон и вовсе привезены были всего две постановки. Первую неделю играли сочинение господина Шекспира «Напрасные усилия любви», где маменька исполняла главную женскую роль французской принцессы. Я посмотрела все шесть представлений и все шесть раз была в восторге от маменькиной игры. Но вот каково ей было день за днем играть одно и то же, никак не могла представить?

Вторым представлением была оперетка Иоганна Штрауса – сына «Летучая мышь», в ней маменька играла Розалинду. И опять на все представления зал был полон, и я сама смотрела с огромным удовольствием, но каково актерам исполнять это день за днем, не понимала.

Но как бы то ни было, завтра должно было состояться последнее представление и все окончательно завершится. Правда, не совсем понятно чем. То есть мы пока так и не решили, стоит ли сразу же вернуться в Россию или позволить себе посетить какой-нибудь европейский курорт.

В этот последний раз я весь спектакль провела за кулисами.

На поклон артистов вызывали никак не меньше двадцати раз, хотя в предыдущие дни публика ограничивалась дюжиной вызовов. Оно и понятно, спектакль был последним, у нас в Томске, к примеру, на завершении сезона тоже не меньше двадцати раз открывали занавес.

Я дождалась маменьку, помогла ей донести до грим-уборной букеты.

– Ох! И устала же я! – воскликнула она, падая в кресло перед зеркалами. Больше всего устала петь и говорить не по-русски.

– А тебе не жалко будет? – спросила я.

– Всего этого? – Маменька неопределенно махнула рукой. – Конечно, мне будет жалко! Но ведь и в России есть театры и зрители! Дашенька, ты бы проследила, чтобы Александр Сергеевич непременно пришел на банкет, а то он застесняется не хуже твоего Пети.

– Ничего, с ними дедушка, он уж непременно их приведет.

Петя однажды высказался в том смысле, что если его отец познакомится с моей маменькой, то он запросто может в нее влюбиться. И тогда мы с ним можем стать родней. Я ответила, что для того, чтобы породниться, не обязательно женить наших родителей. Не знаю, помнил ли Петя тот разговор, но я его припомнила, когда увидела, какими глазами Александр Сергеевич смотрит на маму. И понятно, отчего он так смотрел, таких красивых женщин, как маменька, больше нет на всем свете! Но его восхищение вовсе не превратилось в любовь. А вот подружиться они подружились. И теперь маменька считала своим долгом опекать Александра Сергеевича.

– Ничего неудобного в том нет! Вы мой гость! – говорила она накануне, приглашая на банкет по поводу окончания гастролей и театрального сезона своей труппы. – Я, как прима, могу и сто гостей позвать, а зову только вас с сыном.

– Э-э-э… но ведь и Даша с Афанасием Николаевичем будут.

– А без них никакого банкета и вовсе не было бы. Вы, верно, знаете, что все примы капризны, а уж я умею капризничать, коли захочу, так, что все что угодно испорчу.

– Ни за что не поверю, что вы капризны, – засмеялся томский градоначальник. – Хотя вы и сыграли сию минуту капризницу так, что вашим словам невозможно не поверить.

– Желаете проверки?

– Нет-нет! – Тут он, похоже, в самом деле испугался, что прима начнет капризничать и всем испортит праздник. – Буду всенепременно!

Но маменька ему не слишком поверила, вот и заговорила сейчас о том, чтобы я за его прибытием проследила.