Елена Усачева - Добро пожаловать в кошмар!

– Я слушаю! – Голос Акопяна был напряжен. Нелегко выполнять подобного рода обещания.

– Подари мне свои часы.

– Что?

– Сними с руки и отдай! – закричал Андрюха. – Мне надо, чтобы они остановились!

– Представляешь, сколько они стоят?

– Немного, – прошептал Андрюха, отворачиваясь от города. – Отдаешь? Ты обещал.

– Отдаю. – Голос Айка был неузнаваем.

– Все, теперь они мои. Разбей их. Прекрати ход времени.

Акопян молчал. Но Василевский был уверен, что он так сделает. Айк мог быть каким угодно – занудным, меркантильным, равнодушным. Но в нем было одно – он всегда держал свои обещания.

Андрюха помчался обратно по гулким улицам. Он бежал легко, словно и правда время в городе остановилось. Пронесся мимо церкви Александра Невского, скатился по ступенькам вниз, обогнул упитанную высокую башню Кик-ин-де-Кек. Узнай, что на чужой кухне! Сейчас он все узнает…

Удача! Она была с ним! Впиталась в его кровь. У него должно получиться выполнить главное свое обещание – защитить Ким.

Дорога падала вниз и упиралась в высокую стелу со стеклянным крестом наверху. Про это место рассказывала Ленка! Здесь начинались Харьюрские ворота.

По ступенькам, параллельным дороге, с пологого холма спускалась фигура в красном. На плече человек нес большой меч. В свете фонарей оружие отливало багряным. Гильотину придумали позже, в эпоху Французской революции. А до этого палачи работали мечами.

Жених спешит к своей невесте.

– Стой! – заорал Василевский. Он мчался вниз, чувствуя, что сила инерции тянет его вперед быстрее, чем он успевает переставлять ноги. Рука с кольцом была неподъемной, но он заставил себя ее вытянуть.

– Судьба свершится! – заорал он, задыхаясь. – Дети, когда-то игравшие около Харьюрских ворот, исполнили проклятье. Больше изменить их судьбу никто не в силах.

Ступеньки под его ногами начались неожиданно. Нога встретилась с пустотой, Василевский взмахнул руками и рухнул вниз. Каменные ребра лестницы ощетинились, встречая падающее тело. Василевский несколько раз здорово стукнулся головой и потерял сознание.

Палач заторопился. Он пробежал мимо лежащего Андрюхи.

– Андрей! – кричала бегущая снизу Ким. Палач схватил ее за руку.

– Свадьба! – зло процедил он.

– Андрей! – рвалась Таня наверх.

Василевский встретился с последней ступенькой и раскинулся на земле.

– Обещание! – рычал палач. – Или смерть.

У Андрюхи в голове случилось маленькое помутнение. Среди ночи для него начался пасмурный день. Трава вокруг оказалась истоптанной, земля взрыта множеством копыт. Городская стена осела и потемнела, вместо нарядной черепицы на крыше появилась грязная солома и ободранная кожа. В нос ударил запах нечистот, поблизости натужно закашляли. Улицы не было. Исчез нелепый крест. Церковь осталась, только слегка скособочилась. А вместо улицы, ведущей к Ратушной площади, между двумя полуразвалившимися башнями появились перекрытия ворот. От них через обсыпавшийся ров с болотистой жижей тянулся покосившийся деревянный мост.

В эту грязь и неустроенность ненавязчиво вплелся детский смех. Булькнул упавший в воду камешек. Девочка, чуть картавя, затянула песню, сбилась, хихикнула. Вода забулькала, принимая в себя новые камешки.

На негнущихся ногах мимо них прошел человек. Внешне по одежде нельзя было понять, какого он сословия, – простой потертый плащ, высокие сапоги, порванные на бедре грубые штаны. Но идущий держался так надменно, так уверенно ставил ноги, левой рукой машинально прижимал к боку отсутствующий меч, по привычке чуть откидывая плащ на каждом шаге, что сомнений не было – человек знал, что такое война и победа. Заметив, что Андрюха на него смотрит, рыцарь коснулся правой рукой полей шляпы. На безымянном пальце сверкнул багровый рубин.

– Добро пожаловать в наш город, – произнес рыцарь и отвернулся, потеряв интерес к Василевскому.

Андрюха шевельнулся, поднял правую руку, чтобы коснуться пострадавшей головы, и резко сел. Его тут же повело в сторону, так что пришлось снова привалиться к лестнице.

– Не, брат, шалишь, – прошептал он, оглядываясь. Никакого Старого города не было. Зеленая мартовская травка на взгорке, новенькие ступеньки, свежеотреставрированные крепостные стены. И темное ночное небо над головой.

– Андрей! – рыдала Таня. Палач тащил ее наверх.

– Дюймовочка, – прошептал Василевский, снова пытаясь приподняться. – Скажи ему, что его зовут Андреас-Вальдемар, – крикнул он в пляшущую перед ним действительность. – Или Вальдемар-Андреас, – добавил он тише. – Впрочем, уже неважно. Сама выберешь, кто больше понравится.