Марина Елькина - Тайна синего фрегата

— Вы опоздали, — сообщил Савельев. — Я долго боролся с собой, но в конце концов все-таки решился. Сначала я подумал, что у вас могут быть копии записи.

— Они у нас и есть! — подтвердил Вовка.

Савельев кивнул:

— Потом я долго вчитывался в запись. Мне казалось, что я постоянно упускаю что-то важное. И в конце концов понял, что именно. Помните, Берковский говорит о том, что его шаг в новый век был неудачным. Сейчас тоже наступает новый век. Даже новое тысячелетие. И от того, с чем в него войдешь, будет зависеть твоя жизнь. Может, это звучит слишком высокопарно, но я решил, что не могу тащить в новый век груз столетней давности. Я отнес рукопись рассказа в журнал. Я выполнил завещание деда.

— Но… Но ведь ваша карьера… — Артему стало жалко Савельева.

Он ему сразу простил и призрака, и страх, и свой домашний арест.

— А что моя карьера? — пожал плечами Савельев. — Во-первых, не каждый построит нужную параллель, ведь рассказ может быть чистейшим вымыслом, фантазией писателя. А во-вторых, я думаю, что мои личные заслуги перед наукой перевесят все домыслы. Я не из тех бездарных детей и внуков, которые держатся только на имени предков. Мне есть чем ответить за себя.

— Значит, рассказ опубликуют? — спросил Виталик.

— Да. И я каждому из вас подарю по экземпляру. Обещаю. Честно говоря, теперь я даже благодарен вам за то, что все так получилось. Волю умирающего нужно исполнять. Верно?

— Верно, — хором ответили Артем, Виталик и Вовка.

— Тогда давайте оставим нашу вражду и сядем пить чай. У меня есть отличное малиновое варенье.

— Зря мы, наверное, вот так сразу помирились с ним, — ворчал Вовка, когда ребята втроем возвращались домой.

— Почему зря? Он же сам обо всем честно рассказал, — возразил Виталик.

— Его можно понять, — кивнул Артем. — Всю жизнь прожить с этим страхом, а потом вдруг понять, что все открыто. Тут не только призрака придумаешь!

— Эх, Артем! Ты всегда и всех стараешься понять и оправдать! — вздохнул Вовка.

— А разве это плохо? — удивился Артем.

— Не знаю. Может быть, хорошо.

— Интересно, а как Кувырков назвал свой рассказ?

— Какой? О пожаре?

— Да.

— Очень просто — «Солнце в траве».

— Как рукопись Берковского?

— Да.

— А ты откуда знаешь?

— Увидел на письменном столе у Савельева машинописный экземпляр.

Дома ждала разъяренная мама.

— Это невозможно, Артем! Стоит мне на секунду отлучится, и ты снова исчезаешь! Что с тобой творится? Ты никогда таким не был! Обижайся не обижайся, но ты все-таки становишься агрессивным подростком! Все признаки налицо!

Артем улыбнулся:

— Мам! Ну я же оставил тебе записку. Хорошо, я просижу под арестом еще один лишний день.

— А, ну тебя с твоим арестом! — обиженно отмахнулась мама. — Я к тебе в тюремщики не нанималась. Ты взрослый человек, ты все равно делаешь все по-своему.

— Хорошо. Пусть арест будет добровольный. Только не до конца каникул, ладно? Хватит трех дней. Да?

Мама рассмеялась, и Артем понял, что прощен.

— Куда же ты бегал, если не секрет?

— Теперь уже не секрет.

— Тогда расскажи.

— Мамуль, это будет очень долго.

— Почему?

— Потому что придется рассказывать с самого начала.

— Что ж, я готова послушать. Рассказывай.