Наталия Кузнецова: Дело о танцующей статуе

Николай Никитович, как и предполагалось, был вместе со своим другом, подъехавшим к салону на темно-зеленом «Пежо». Банкир приобрел очень ценную вещь — жутко дорогую линогравюру какого-то французского художника, которую Ромка толком не успел рассмотреть, а его друг — большую картину Айвазовского, которую сразу же вынесли из салона двое приехавших с ним его подчиненных.

Андрей фотографировал все подряд: и друзей-бизнесменов с их приобретениями, и людей у экспонатов, и плакаты, и иконы, и полковое знамя, затем поговорил о чем-то с главным организатором всего этого скопления ценностей — высоким толстым человеком.

— Пока еще не знаю, что мне пригодится отсюда, — сказал он ребятам. — Главное, чтобы мало не показалось.

А потом все наконец освободились от своих дел и покинули салон. Новгородцев, улыбнувшись своим юным друзьям, обратился к Андрею:

— Это тебе нужна реклама в газету?

— Зачинщики — они, — указал Андрей на Ромку с Лешкой, — мне бы такое и в голову не пришло: у вас рекламу просить. Тем более что я ею напрямую не занимаюсь, разве что иногда, по совместительству. Но я не против их начинания. Если они серьезно начнут работать, то можно будет их вполне официально оформить к нам агентами. В общем, посмотрим, что у них получится.

— Решили, значит, подработать? — взглянул банкир на Ромку. — А почему именно на рекламе?

— Реклама — двигатель прогресса, — переиначил известную фразу Ромка. — Разве она вам не нужна?

— Ну почему же? Реклама всем нужна. Ты попал в точку: наш банк начал оказывать клиентам новые услуги. Приносите на следующей неделе контракты моему заму, я дам ему распоряжение. — Николай Никитович тепло взглянул на Лешку: — Как там твой Дик поживает? Никита очень часто о нем спрашивает.

Сын Новгородцева Никита вместе с Артемом учился теперь в английском городе Бирмингеме, Дик когда-то был его собакой, а потом волею судьбы достался Лешке.

— Хорошо, — ответила девочка. — Линяет только. Везде шерсть, и мама ругается.

— Везде шерсть — это я отлично помню. Стихийное бедствие, — улыбнулся Новгородцев и помахал рукой своему знакомому: — Я здесь.

Мужчина, купивший картину Айвазовского, подошел к ним ближе.

— Я уже освободился. А ты?

Николай Никитович попрощался с ребятами.

— По-моему, мы обо всем договорились.

— Спасибо! — прокричал ему вслед Ромка и весело подмигнул своим друзьям: — Дела идут, контора пишет. Так Олег Пономарев всегда говорит.

— А теперь, если хотите, мы прямо сейчас можем махнуть к нам, — предложил Андрей. — Серафима Ивановна хочет с вами попрощаться. И бабушка моя вас тоже ждет, она знает, что я с вами поехал.

— Мы с удовольствием, да, Лешка? — У Ромки уже живот заболел от голода. В школе он съел только один пирожок, а после уроков они с Лешкой не успели дома пообедать, так как их ждал Андрей. А на всяких выставках и в музеях обычно есть хочется вдвойне. У Дарьи Кирилловны же всегда столько вкусных вещей, причем каких-то особенных. Взять хотя бы чай — красный из каркадэ, и даже зеленый, который она подает в огромных коричневых кружках, казался и ему, и Лешке самым необыкновенным на свете чаем.

Но, конечно, Ромка совсем не потому стремился в гости к Дарье Кирилловне. Несмотря на огромную разницу в возрасте, они с Лешкой давно считали ее своей подружкой, которой можно было все-все рассказывать, не опасаясь, что их секреты достигнут еще чьих-нибудь ушей. А Серафиму Ивановну, с которой они сегодня собирались прощаться, брат с сестрой полюбили еще осенью в Воронеже, когда сумели отыскать клад, украденный из ее дома. Ромка вспомнил, что давным-давно не был в этом гостеприимном доме, и подумал: «Скорее бы их обеих увидеть». А потому, забравшись на переднее сиденье, скомандовал:

— Андрюша, гони!

Его старший друг шутливо взял под козырек:

— Есть, шеф.

Андрей открыл своим ключом дверь, и все сразу почувствовали доносившиеся из кухни вкусные запахи. Лешка заметила, что Серафима Ивановна уже собрала вещи: ее небольшой чемодан и сумка стояли в коридоре.

— А чего она вдруг решила уехать? — шепнул Ромка Дарье Кирилловне, которая приветливо встретила их в прихожей.

— Говорит, что в гостях хорошо, а дома лучше. Пока сама за собой может ухаживать, поживет у себя. Соскучилась по своему собственному углу, — и Дарья Кирилловна обняла за плечи маленькую старушку, которая тоже вышла встречать гостей.

Ромка представил себе маленький зеленый домик Серафимы Ивановны, старинную железную кровать с горой подушек, покрытую синим покрывалом, свадебную фотографию на стене…