Наталия Кузнецова: Взорванный император, или Скромный герой

Ромка проводил милицейский автомобиль взглядом.

— Слушай, а может, тревога была не ложной, и на книжки твоего дядьки все-таки покушались? Книжки-то у него старые, значит, ценные, дорогие.

— Не старые, а старинные, раритетные, то есть редкие очень, — поправил его друг. — Какая разница, покушался или не покушался? В любом случае вор понял, что ему туда не попасть.

— А может, это был дядя Витя? — подумал вслух Ромка. — Решил еще раз золотишком разжиться. Сунулся, опомнился и убежал.

Славка сразу отверг такое предположение.

— Да у них с золотом не густо, поживиться особо нечем. А книжки алкашу не нужны, он в них не разбирается. И потом, раз он у них был, то не мог не усечь, что квартира на охране. Чего ему зря соваться? Тем более что он здесь во всех квартирах бывает и отлично знает, кто как живет, к кому стоит лезть, а к кому — незачем. Да этот твой дядя Витя, по большому счету, и не вор вовсе, а просто нечист на руку. Не профессиональный, в смысле, вор, иначе б давно попался. В случае с Иркой, наверное, его просто бес попутал. Цепочка-то на самом виду лежала.

Ромка покивал.

— Наверно, ты прав. Дядя Витя в общем-то мужик неплохой, когда я был маленьким, он мне даже нравился. Казался огромным, надежным. Один раз машинку мне починил. Да и сейчас я к нему хорошо отношусь. Но водка, как говорят, до добра не доводит.

— Это верно.

Оставив в покое слесаря, Славка переключился на роки и предстоящее сочинение.

— Вечером, когда пойду гулять с Джимом, снова к дяде Андрею зайду за книжкой, чтобы успеть подготовиться. А ты что, не будешь?

— А чего там готовиться? — Ромка беспечно махнул рукой. — Подумаешь! Выучил несколько цитат и вставил куда надо.

— Счастливый. Я так не умею.

Ромка пожал плечами.

— Сочувствую. Но могу научить.

Сказать по правде, он слукавил. Литературы Ромка боялся, и еще как. Их Вера Анатольевна шпор не терпела и следила за ними, как заправский сыщик. Поэтому готовить «бомбы», то есть целые сочинения, которые подкладываешь после того, как сделал вид, будто что-то написал, не имело смысла. К тому же строчить такие «бомбы» — еще тот труд! Это ж сколько надо писать! А у него еще по алгебре тьма нерешенных задачек. Поэтому Ромка возвращался домой с тяжелым грузом несделанных уроков. И вообще он любил заниматься только тем, чем самому хотелось.

«Хорошо Лешке, — невольно позавидовал он. — Учить ничего не надо, лежи себе и лежи. Рада небось до беспамятства, что заболела».

Но когда Ромка увидел сестру, зависть его прошла. Лицо у Лешки было не счастливым, а очень даже несчастным. Она сидела на своем диване и с грустным видом считала деньги. За ее действиями, как обычно, внимательно наблюдал Дик.

— Эй, а с чего это ты такая безрадостная? Ни уроков тебе, ни с Диком гулять. И деньжищ вон сколько накопила! У меня столько нет!

— Не ври. А на попугая?

— То не считается. Я их отложил и тратить не буду. Ни на что, даже на Интернет. Но когда он у меня еще будет, попугай этот? И маму боюсь спросить, и Дик твой тут еще путается. Куплю — а он его слопает. А с тобой-то что? Кроме болезни? Я ж вижу, ты какая-то не такая.

Лешка громко вздохнула.

— Думаешь, хорошо весь день лежать? Девчонки наши в аквапарк поехали, а я тут. Одна.

Она сложила деньги в кошелек, укрылась с головой одеялом и отвернулась к стенке.

Сострадание Ромке чуждо не было. Он подошел к сестре, ухватил ее за плечо.

— Эй, не парься! Сегодня что? Понедельник. Зуб даю, аквапарк закрыт, там какая-то профилактика. Так что твои глупые курицы туда напрасно поперлись.

Лешка дернула плечом.

— Ну и что? Так погуляли. Все равно им весело. А мне — нет. И отстань от меня.

Она не добавила, что уже дважды успела под всякими предлогами позвонить Венечке, чтобы узнать, нет ли чего от Артема. Но писем не было, а что может быть хуже неизвестности? Да нет, никакая это не неизвестность, просто он забыл о ней окончательно. Конечно, ему там и без нее хорошо. А ей здесь плохо. И вообще все плохо и не так, как раньше. И так уже никогда не будет. И вообще не будет ничего хорошего. Никогда.

Ромка не отстал, а легонько ее толкнул.

— Лешк! Я знаю, что с тобой.

— Ничего ты не знаешь.

— Я знаю все, учти на будущее. Просто возраст у тебя переходный, вот ты и страдаешь. Причем сама не знаешь, от чего именно. Собрала все в кучу и маешься. А на самом деле у тебя все классно.

— У меня? Классно? С чего ты взял? — пробурчала из-под одеяла Лешка. — А ну-ка, объясни.

— Про что объяснить? Про возраст или про классно?