Наталия Кузнецова - Взорванный император, или Скромный герой

— Да что я? И вообще она на минутку вышла. И температуры у нее почти не было. Кто же знал, что так получится? — чувствуя себя виноватым, забубнил Ромка.

— Послушай, я же знаю, что вы с ней к Венечке ездили. Какая-такая была в том нужда? Вы и так с ним по десять раз на день созваниваетесь. А я сегодня, в кои-то веки, в театр собралась.

— В какой еще театр? С папой?

— Нет, не с папой. С Еленой Федоровной с работы. Мне мои клиенты контрамарки принесли в «Современник». Я второй месяц мечтаю попасть на премьерный спектакль, да все не куплю билеты. А тут такая оказия. Но я знала, что ничего не выйдет, что-нибудь непременно да помешает. — Валерия Михайловна с досадой махнула рукой.

— Да ты иди, чего там, — милостиво разрешил Ромка. — А я за Лешкой пригляжу.

— Так же, как и вчера? Нет уж, не надо, я сама должна врача дождаться, узнать, что он скажет. Иначе театр не в радость будет.

— А вдруг врач не поздно придет?

— Может быть.

Валерия Михайловна подошла к письменному столу, выдвинула нижний ящик, где хранила старые театральные программки, памятные ей билеты, вырезки из разных журналов, и извлекла из-под них маленькую плоскую коробочку, очень похожую на портсигар.

— Что это? — заинтересовался Рома.

Мама нажала на защелку, и «портсигар» распахнул свой зев. Внутри него приподнялись два круглых стеклышка с металлическими ободками.

— Это бинокль. Театральный. Когда-то очень-очень давно, когда мне было почти столько лет, сколько вам, мне купили его за пять рублей.

— За сколько, за сколько?

— За пять рублей, — повторила Валерия Михайловна и сама подивилась. — Хотя моя мама получала тогда рублей двести, и при такой зарплате это было нормально и недорого. Надо же, сохранился. Я об этом бинокле только сегодня вспомнила.

— Странно, что я его раньше не видел.

— Не странно, а просто чудо, что он не попался в твои проворные руки. Иначе бы ни за что не сохранился. Ты же любишь все разбирать, а потом бросать.

— Я давно ничего не ломаю. Дай-ка его мне.

Ромка направил бинокль на сестру и еще лучше рассмотрел, какая она бледная и осунувшаяся. Сама Лешка не выявила желания взглянуть на занятную вещицу — не было сил.

Ромка обратил окуляры на маму.

— Не очень-то он и увеличивает!

— В два с половиной раза, — сказала Валерия Михайловна. — Это ж не военный бинокль, а в театре достаточно и такого. Зато он компактный, и его можно носить в любой сумочке.

Она забрала у Ромки свое имущество, положила его назад в ящик письменного стола, взглянула на часы и тихо вздохнула.

«Славка, наверное, уже к Ирке направился», — подумал Ромка и объявил:

— Выведу пока Дика. Эй, ты, урод, собирайся.

Пес отошел от Лешки, побежал в коридор и ткнулся носом в поводок и ошейник. Ромка бросал их куда попало и потом не помнил, где их оставил, а Дик находил и показывал. На полу в Лешкиного дивана остались серые клоки собачьей шерсти. Валерия Михайловна покачала головой и молча пошла за веником.

Убрав комнату, она осторожно потрогала Лешкин лоб и с тревогой спросила:

— Горло очень болит?

— Нет. Мне уже лучше, честное слово.

В подтверждение своих слов Лешка попыталась сесть, но голова у нее закружилась, и она откинулась на подушки. Болезнь не проходила.

Ромка вернулся со двора и принялся слоняться по квартире в ожидании звонка от Славки.

— Ты бы пока уроки делал, — прохрипела сестра.

— Не могу, я волнуюсь. Мучительнее всего неизвестность. Это Сенека сказал.

— Я это и без Сенеки знаю. — Она закашлялась, но нашла в себе силы утешить брата. — Не переживай. Если этот план не сработает, ты еще что-нибудь придумаешь.

— А зачем ты маме сказала, что мы вчера у Веньки были?

— Я не говорила. Людка Пронина позвонила и у нее спросила, почему я опять в школе не была. А мама у нас сыщик круче тебя, сам знаешь. Она к слову «опять» прицепилась, и та ей сказала, что в метро нас видела, а мне пришлось сознаться, что мы к Венечке ездили в Интернет выходить, у нас-то его никто не исправляет. И поклялась ей, что, пока не выздоровею, из дома не выйду.

— Правильно. Мы и без тебя справимся.

— А Людка-то! Я знаю, она нарочно меня подставила. Ну что за люди? Что я им сделала?!

От возмущения и обиды Лешка повысила голос, и ее сотряс новый приступ кашля.

Валерия Михайловна тоже не находила себе места. Она то и дело смотрела на часы, не раз, заслышав шаги и шум, распахивала входную дверь, но то гремели соседи, а врач к Лешке все не шел и не шел.