Валерий Роньшин - КЛАДБИЩЕ КУКОЛ

— Это точно, — согласилась Рыжикова.

— Он меня постоянно на «ужастики» водит, — продолжала Чижикова. — Я уже объелась всеми этими «Воплями», «Криками», «Стонами»… А вчера, знаешь, что смотрели?

— Что?

— «Диван-вампир».

— Говорят — чумовой «ужастик».

— Да ну, полная лажа. Там диван кровь высасывает у всех, кто на нем спит. Прямо разбух от крови. А один мужик ка-а-к даст по нему ножом, кровища из дивана ка-а-ак хлынет… Фу, гадость, — поморщилась Чижикова.

— А еще куда ходили?

— На кладбище.

— Куда-а?! — округлила глаза Рыжикова.

— На кладбище. Тохе нравится на кладбищах тусоваться. Кстати, мы с ним на кладбище и познакомились. Прикольно, да?

— Ну-у, не знаю. — Рыжикова вновь взглянула на снимок. Ей вдруг показалось, что она уже видела этого Тоху.

— Слушай, Чижик, я его где-то видела.

— Где ты могла его видеть?

— Не помню… А как его фамилия?

— На фига мне его фамилия? — засмеялась Чижикова. — Я за него замуж не собираюсь.

В этот момент к столику подошел официант. С усами.

— Что будем заказывать, девочки? — бодренько поинтересовался он.

Чижикова тут же начала дурачиться:

— Нам, пожалуйста, картошку в мундире, селедку неочищенную и два кусочка черствого хлеба…

Официант оценил Юлькино остроумие.

— Хе-хе-хе, — посмеялся он в усы. — Шутница, однако… Ну а все-таки, девочки, чего желаете?

И подружки пожелали крабов с овощами, печеного гуся с паприкой, отварного осетра в огуречном рассоле и стерлядь, фаршированную раковыми шейками.

Усатый официант убежал выполнять заказ. А Чижикова и Рыжикова вернулись к прерванному разговору.

— Тоха меня сегодня в «ночник» зовет, — похвасталась Чижикова и предложила: — Пошли с нами, Рыжик. И Влада своего возьми.

Рыжикова хмыкнула:

— Вспомнила. Я Влада еще на прошлой неделе отшила.

— Да не гони.

— Честное слово.

— У вас же такая романтическая любовь была.

— Была да сплыла.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Ну а что мне теперь — застрелиться?

— Он же тебе такие обалденные стихи писал… — Мечтательно закатив глаза, Чижикова продекламировала:

— Писать-то он писал, — подтвердила Рыжикова. — А потом взял и подставил меня.

— Как это?

— А раззвонил дружкам, что у меня прямо крышу снесло от любви к нему.

— Во гад какой!

— Я ему так и сказала: «Ну ты, Влад, и гад!»

— А он чего?

— Да ничего. Ухмыляется, как придурок…

— Тогда правильно сделала, что отшила, — одобрила Чижикова. — Найдешь другого. Кругом полным-полно классных парней…

— Да ну их на фиг! — с презрительной гримасой бросила Рыжикова. — Все парни какие-то прибабахнутые…

К столику снова подошел официант. Но уже другой. Без усов. Он принес девчонкам заказ.

Чижикова начала и безусого прикалывать. Скорчив серьезную физиономию, она выпалила:

— Аик гдеик уик саик тыйик?

— Простите, что? — не понял официант.

— Аик гдеик уик саик тыйик, — повторила Чижикова все с тем же серьезным выражением лица.

Надо сказать, что это была вовсе не тарабарщина, как могло показаться на первый взгляд. Это был «тайный» язык, который подружки разработали еще в четвертом классе. Впрочем, особо напрягаться девчонки не стали. Просто к каждому слогу каждого слова они прибавляли слог «ик». Вот и вся тайна.

В данном случае Чижикова спросила у официанта: «А где усатый?»

Но безусый, конечно же, не врубился.

— Извините, — обратился он к Рыжиковой, — а на каком языке говорит ваша подруга?

— На барментьерском, — не моргнув глазом, выдала Рыжикова. — Есть такое государство — Барментьера.

— Что-то я не слыхал о таком государстве.

— Да оно ма-а-хонькое… — Рыжикова показала кончик мизинца. — Вот такое.

— А где оно находится?

— Ну, если смотреть со стороны Европы — то справа от Аргентины.

— А-а, — протянул официант.

Поверил он или нет — было непонятно. Впрочем, возможно, и поверил, потому что Чижикова и впрямь походила на мулатку-шоколадку из Латинской Америки. Во время весенних каникул она с родителями побывала на Мадагаскаре. Загорела там до черноты и привезла кучу золотых побрякушек. Сейчас у нее на ногах красовались ножные браслеты, на руках, соответственно, ручные браслеты, и даже в пупке (который оставался открытым) поблескивало золотое колечко. Так что официант вполне мог принять девчоночий розыгрыш за чистую монету. Во всяком случае, он попросил Рыжикову: