Эдгар Хайд: Посвящение в ведьмы

— Он становится теплым, — с удовлетворением отметила та, что стояла у изголовья. — Еще немного, и мы доведем дело до конца.

Касаясь каждая одной рукой бездыханного тела, они соединили ладони свободных рук и стали хором декламировать слова заклятия, известного с незапамятных времен:

Они декламировали заклятие, повторяя его снова и снова, произнося слова все быстрее и быстрее, словно состязаясь в скороговорении, пока их голоса не слились в единый гул, в котором можно было различить лишь отдельные, случайные слова. Пока маленькие актрисы разыгрывали эту сцену, небо за окном становилось все темнее и темнее, но никто не обратил на это внимания. Мисс Добсон было не до того: затаив дыхание, как самая доверчивая первоклашка, учительница смотрела на «мертвое тело» под белой простыней, и в какой-то момент ей показалось, что оно и в самом деле начало медленно подниматься, словно бы в ответ на заклинания ведьм.

И тут стекло в дальнем окне классной комнаты вдребезги разбилось. Его осколки рассыпались по полу.

Одна из учениц, смотревших репетицию, — та, что сидела ближе всех к этому окну, — в испуге вскочила на ноги и громко закричала. Обеспокоенная мисс Добсон тоже поднялась со стула и бросилась к выключателю, чтобы зажечь свет: в кабинете неожиданно стало так темно, словно дело происходило ближе к полуночи, чем к полудню.

— Так, прошу вас немедленно успокоиться! — закричала учительница детям, которые сгрудились у разбитого окна. — Всем вернуться на свои места, — приказала она. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас порезался о битое стекло.

Подойдя к окну и внимательно осмотрев его, мисс Добсон поняла, по какой причине разбилось стекло. Среди осколков лежал маленький вороненок, которому было, по-видимому, не больше нескольких недель от роду.

«Должно быть, он слишком рано оставил гнездо, попытался самостоятельно взлететь и врезался в окно, — подумала она, качая головой. — Хотя я никогда бы не подумала, что такая малюсенькая птичка может разбить такое толстое стекло. Наверное, в стекле была трещина, вот оно и разлетелось, хотя удар мог быть не слишком сильным».

Мисс Добсон достала из кармана носовой платок и завернула в него маленькое птичье тельце.

— Вернитесь на свои места, девочки. Не волнуйтесь, все в порядке.

По ходу инцидента Мелисса, Джозефина и Дженни из любопытства сошли со сцены и присоединились к своим одноклассникам, глазевшим на разбитое стекло. Мисс Добсон опустила мертвую птичку в мусорную корзину. Чуть позже она попросит уборщицу вынести мусор. Учительница не без опаски бросила взгляд на лежавшую на сцене доску, накрытую белой простыней. Пожалуй, на сегодня хватит, подумала она. Мисс Добсон поднялась на пару ступенек по лесенке, ведущей на сцену, и повернулась лицом к классу.

— Всем спасибо. Это было замечательно. Девочки играли бесподобно. Увидимся завтра на внеочередной репетиции.

В этот момент зазвенел звонок, и она вынуждена была повысить голос, чтобы его перекричать:

— Напоминаю, что завтра очередь троллей и эльфов. И, пожалуйста, принесите костюмы, если они готовы.

Пока ученики шумно собирали вещи и покидали репетиционный кабинет, мисс Дрбсон украдкой наблюдала за белой простыней. Она готова была поклясться: что-то шевельнулось под ней, когда девочки декламировали заклинание, но сейчас эта идея показалась ей необычайно глупой. Видимо, на нее подействовала атмосфера: заклинание в морге, потемневшее небо, собирающаяся гроза. Она медленно приблизилась к доске. Испуганная гораздо сильнее, чем готова была себе признаться, учительница крайне осторожно приподняла край простыни, заглянула под нее — и громко, с неизъяснимым облегчением выпустила из легких воздух, осознав, что до этого мига долго сдерживала дыхание. Связка растрепанных учебников и пара изношенных ботинок! А чего она ожидала? Мисс Добсон аккуратно вернула простыню на место и с мягкой, обращенной к самой себе виноватой улыбкой спустилась со сцены.

Только заперев за собой дверь кабинета, она осознала, как громко стучало ее сердце.

Дженни с неприязнью посмотрела на лежавший перед ней листок с текстом контрольной работы. Как же она ненавидела алгебру, если бы кто знал! Она чувствовала: сколько ни старайся, ей не осилить этой премудрости. Ряды алгебраических значков навсегда останутся для нее китайской грамотой, книгой за семью печатями.