Наталия Кузнецова - Дело о пиратском сундуке

Тогда Венечка взахлеб стал рассказывать, какой у него замечательный щенок, самый породистый из всех немецких догов на свете, сын знаменитого Банга, победителя многих европейских выставок. Как Дожик, смешно спотыкаясь, бегает по полу, как ест шесть раз в день, и уже не из маленькой мисочки, а из большой, и, несмотря на это, умудрился сгрызть еще и телефонный справочник, и новые мамины туфли…

— А я хотела захватить с собой Дика, а потом подумала, что втроем мы вполне обойдемся без всякой охраны, — терпеливо выслушав Венечкины восторги, сказала Лешка.

— Там опасаться нечего, — подтвердил племянник.

Он похлопал себя по карманам пиджака, озабоченно присвистнул, потом полез в карман брюк, вынул оттуда связку ключей и протянул их Лешке.

— Спрячь куда-нибудь, пожалуйста. Ты, я знаю, девочка аккуратная, не потеряешь. А со мной такое случается. На работе у нас прямо какой-то вирус завелся: все по очереди теряют свои ключи от кабинетов.

Лешка кивнула, взяла ключи, положила их во внутренний карман сумки, застегнула его на «молнию» и, откинувшись на спинку сиденья, с удовольствием стала смотреть на остающиеся позади яркие витрины магазинов. Конец недели обещал быть еще лучше, чем она могла себе вообразить.

— «Нам не страшен серый волк…» — также пребывая в превосходном расположении духа, весело напевал Александр Федорович.

Он остановил свой «мерс» у светофора, и тут послышалось телефонное треньканье. Венечка встрепенулся и потянулся к своему животу, на котором висел совсем новенький «Сони», но оказалось, что звонят не ему. Александр Федорович взял с переднего сиденья свой «Сименс» и улыбнулся.

— Никак не подберу мелодию для звонка, чтобы он отличался от других. Да, я вас слушаю.

Но по мере того, как племянник внимал тому, что говорит его невидимый собеседник, лицо его на глазах ребят постепенно менялось: брови медленно ползли вверх, причем одна стала заметно выше другой, улыбка перетекла в растерянность и недоумение, а потом их вытеснила неприкрытая тревога.

— Я еду! — воскликнул он и, помедлив пару секунд, спросил: — А милицию ты вызвал?

Тут загорелся зеленый свет, племянник тронул машину с места и резко рванул вперед.

— Что случилось? — хором воскликнули Лешка с Венечкой.

— Кажется, меня ограбили. Говорят, что офис открыт, сейф взломан, все бумаги разбросаны, — почему-то неловко улыбнулся Александр Федорович.

— А что, у вас там никого не было? — удивилась Лешка и взглянула на часы. — Еще же рано! Шестой час только!

Племянник пожал плечами:

— Сам не пойму, в чем дело. Все мои сотрудники в разъездах, но Верочка — это мой новый менеджер — должна быть на месте. У нас сегодня самый обычный рабочий день, до семи вечера.

— А денег у вас в сейфе было много? — с сочувствием спросил Венечка.

— Не очень. Столько, сколько положено. — Племянник вздохнул. — Вот ведь не повезло. Придется нам с вами менять маршрут.

Александр Федорович свернул налево, и через некоторое время они подкатили к серому пятиэтажному зданию, знакомому и Лешке, и Венечке еще с прошлой весны. Здание это располагалось недалеко от станции метро «Кропоткинская», в районе храма Христа Спасителя и Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Когда-то в этом доме был то ли строительный трест, то ли научно-исследовательский институт, а теперь его заполонили разнообразные организации, фирмы и магазины, и среди них на третьем этаже — туристическое бюро «Фривэй», которое и возглавлял Александр Федорович.

Все трое выскочили из машины и, минуя охранника в стеклянной будке, понеслись наверх.

В коридоре их встретил невысокий полноватый мужчина лет сорока. У него были черные волосы и светло-серые глаза, которыми он с сожалением смотрел на Александра Федоровича.

— Дима, что случилось? — воскликнул племянник и, не дожидаясь ответа, рванул дверь своего офиса. Лешка с Венечкой ринулись за ним и, остолбенев, замерли на пороге.

Будто страшное землетрясение или цунами пронеслось по кабинету, опрокинув высокие металлические стеллажи и разбросав по полу все их содержимое. Разноцветные проспекты, буклеты, схемы туристических маршрутов, рекламы гостиниц и иноземных достопримечательностей преграждали доступ в другую комнату. Настольные лампы были повалены, стулья перевернуты. Дверь в кабинет Александра Федоровича была распахнута, здесь беспорядок царил не меньший. Бумаги со стола тоже были сброшены на пол. Среди развала громко вещал нетронутый телевизор. Компьютер и ксерокс, как ни странно, тоже стояли на своих местах.