Леонид Влодавец - Клад под могильной плитой

Рябцев от неожиданности отшатнулся назад, запнулся и шлепнулся на спину, нечаянно нажав на спусковой крючок арбалета… Вж-жить! Стрела наискось взвилась вверх как раз в тот момент, когда над гнездом поднялась огненноглазая клювастая голова черной птицы. В следующий миг, когда ворона уже взмахнула крыльями, готовясь взлететь, стрела ударила ее прямо в грудь и пронзила насквозь.

Тут же послышалось что-то похожее на легкий хлопок, такой издает газовая конфорка, когда ее поджигают спичкой — пуфф! И черная птица мгновенно превратилась в облачко белого пара, и его тут же унесло ветром куда-то в кусты.

Ошеломленный быстротой, с которой все это произошло, Сережка не мог прийти в себя и сидел на траве, растерянно хлопая глазами. Неужели это он убил ведьму?..

Вот уж повезло, так повезло! Случайно стрельнул — и попал! И страшная птица даже каркнуть не успела, не то что клюнуться! Но радоваться было рано, Сережка хорошо помнил ночные наставления басовитого: «…Ведьма очень хитра и, чувствуя, что ее тело умирает, может переселиться в другое, потом в третье и даже в четвертое. Правда, с каждым переселением ее колдовская сила будет уменьшаться, как и физические размеры. Поэтому, убив черную птицу, не думай, что дело сделано…»

Так что радоваться пока нечему. Сережка вскочил на ноги и побежал к дереву, думая отыскать поблизости от него свою стрелу. Потратив несколько минут на безуспешные поиски и обежав несколько раз вокруг березы с опустевшим гнездом, Рябцев понял, что ничего не найдет. Должно быть, стрела испарилась вместе с ведьмой. А ему надо спешить! Не дай бог, ведьма успеет восстановить силы — тогда беда.

Поскольку теперь враг мог появиться из-за каждого куста, Сережка сразу же зарядил арбалет и двинулся по лосиной тропе, которая и за поляной продолжала плавно подниматься на холм. Шел и думал: в какое животное переселилась душа ведьмы?

Больше всего Сережка опасался змеи. Заползет в какой-нибудь кустик, затаится, подпустит поближе — и тяп за ногу! И не за кроссовку, конечно, а за щиколотку, прикрытую только тонким летним носком. А может и откуда-нибудь с ветки свалиться прямо на плечи и кусануть за шею. Правда, вроде бы наши гадюки особо по веткам не шастают, но ведь это же не простая гадина, а ведьма!

Теперь Сережка шел совсем медленно, озираясь по сторонам, и вверх, и под ноги. Прямо как коммандос в каком-нибудь штатовском боевике — те вот так во все стороны смотрят и автоматы поворачивают. Только вместо автомата Сережка, конечно, арбалет наводил.

Метров сто он так прошел, и никто на него не напал. Появилась эдакая расслабляющая мыслишка: а может, зря он боится? И ведьма спросонок так и не успела ни в какую живность переселиться? Лопнула — и все, больше нечего опасаться, кроме ручья, в котором сгореть можно.

И вот уже Сережка, приободрившись, стал идти побыстрее и не так приглядываться к окружающей местности. Хотя лосиная тропа заметно сузилась и теперь ветки кустов и деревьев почти нависали над головой. А Рябцев все реже голову задирал и все больше под ноги смотрел…

И вдруг — шлеп! Откуда-то с ветки, чуть-чуть впереди Сережки, прямо на тропу плюхнулась здоровенная — метра полтора, не меньше! — серо-зеленая, маслянисто-блестящая змея. Конечно, безо всяких там оранжевых пятнышек на загривке, с зигзагообразным узором на чешуе — стопроцентная гадюка!

Змея свернулась в кольцо всего в полуметре от Сережкиных ног и, угрожающе подняв треугольную головку, зашипела. А заодно еще и раздвоенный язычок стала показывать. Хотя Рябцев и знал, что змеи кусают зубами, а не языком, но все равно это было очень страшно.

Вот это влип! Сережка пошевелиться боялся, не то что выстрелить. Попробуй подними арбалет — и гадина тут же бросится, тяпнет за ногу, за руку, даже до лица может дотянуться… Страх льдом сковал тело. А тут еще змеиные глаза засветились красным, огненным — почти как у черной птицы, только немного тусклее! Мелькнувшая было надежда, что это не ведьма, а обыкновенная змея, мгновенно исчезла. Все, пропал…

Он уже зажмурился, ожидая молниеносного броска змеи, даже почти почуял, как ядовитые зубы в горло вонзаются, но вместо этого услышал строгий, чуточку пришепетывающий старушечий голос:

— Ш-шел бы ты отсюда, вьюнош-ш… Ш-шел бы подобру-поздорову! На греш-шное дело собрался, не на бож-жье. Нагреш-шил уж-же по неразумию, и ещ-ще нагреш-шиш-шь, коли меня не послуш-шаешь…

Сережка рискнул открыть один глаз, потом другой. Никого, кроме этой змеи, поблизости нет. Шипящий, но вполне человеческий голос принадлежал ей!