Леонид Влодавец - Клад под могильной плитой

— Хорошо смазан был, дело возможное! — подошедший дядя Витя согласился с папой. — Тем более что металла тут с гулькин нос; пластмассы и дерева больше.

— Ладно, — хмуро сказал дядя Олег, — это все технические детали. Короче, что мы с этим арбалетом делать будем?

И тут произошло то, о чем Сережка только мечтал, но был убежден, что это никогда не осуществится в действительности. Папа сказал:

— Между прочим, поскольку арбалет выудил мой Сергей, право распорядиться находкой принадлежит ему. Я думаю, будет справедливо, если он сам определит, выбрасывать эту штуку или нет…

— Не слишком ли это опасная игрушка? — засомневался дядя Витя.

— А ты разве не помнишь, Гарри, какие мы в детстве луки делали, когда в индейцев играли? — напомнил папа. — Стрела с наконечником из гвоздя трехмиллиметровую фанеру пробивала!

— Да, но мы ими друг в друга не стреляли! — заметил дядя Олег. — Понимали, что можно искалечить или даже убить…

— Значит, ты думаешь, что наши дети глупее нас? — почти вызывающе спросил папа. — Я, например, убежден, что у Сергея хватит ума на то, чтоб не прицеливаться из арбалета в Васю, Таисию или Наташу. Ну и вообще обращаться с этим оружием внимательно и осторожно. По-моему, он уже не младенец, чтоб не понимать, какую опасность таит в себе арбалет. Все-таки ему уже двенадцать лет! Итак, Сережа, что ты решил?

— Я его беру! — выпалил Сережка, все еще не веря собственным ушам.

— Что ж, ты сделал весьма ответственный выбор! — торжественно произнес папа немного чужим голосом. Васька аж зубами заскрипел от зависти. Сережке даже показалось, будто он собирается в речку броситься. Конечно, не за тем, чтоб утопиться с досады, а чтоб поискать, нет ли там на дне еще одной упаковки с арбалетом.

Пока шли к лагерю, Сережка, прижимая к себе полиэтилен с завернутым арбалетом, вновь вспомнил свой вещий сон. Исполнилось уже второе желание! Таинственный тип, басовитый, не врал. Тут уже никакого совпадения. Теперь младший Рябцев был на сто процентов убежден, что имеет дело с настоящим добрым волшебником, а потому непременно исполнит и третье желание, каким бы невероятным оно ни казалось. Правда, его Сережка еще не придумал загодя и теперь лихорадочно соображал, чего бы такое пожелать.

Конечно, чего-нибудь совсем простого и примитивного ему заказывать не хотелось. Уж во всяком случае, «пятьсот эскимо», как в известной песне из старинного мультика, Сережка не попросил бы. Во-первых, столько ни за что не съешь, а во-вторых, простудиться можно. Компьютер или там игровую приставку, конечно, можно было пожелать, но зачем они здесь, в лесу и на речке? Тут их и включить-то не во что. Автомобиль, что ли, попросить? Но ни Сережка, ни его папа машину водить не умеют, да и куда с этого полуострова на автомобиле уедешь? Может, катер? Но и катер по этой речке далеко не уплывет. А если катер и сможет пройти через Старицу и добраться до Новицы, то придется его оставлять в деревне у дяди Толи. В Москву как его повезешь? Вертолет или самолет отпадают — летать умеет только дядя Олег, а потом, чтоб летать, столько горючего нужно — никаких денег не хватит.

Как-то незаметно Сережка пришел к мысли, что просить надо деньги. Если их будет много, тогда можно и автомобиль купить, и катер, и самолет, а чтоб управлять ими, нанять шофера, капитана или летчика.

Но к чему заказывать деньги, если уже указано место, где лежит старинная карта, по которой можно добраться до разбойничьего клада, а там — сорок сундуков по сорок пудов золота и серебра?

Правда, карта старинная, разобраться в ней будет не просто. Быстрее всех это смог бы сделать дядя Толя. Но дядя Толя находится где-то далеко, на настоящем острове. Может, пожелать, чтоб он поскорее сюда приехал? До заката ведь еще немало времени…

Утвердившись в том, что скорейшее прибытие дяди Толи — ну и дяди Коли заодно! — есть то, чего Сережка больше всего желает, Рябцев пришел вместе со всеми в лагерь. Мама с тетей Клавой и тетей Ниной потрошили рыбин; увидев подошедших мужей, тут же заорали, что вот-де пришли главные спецы по ухе, которым и карты в руки. Сережка догадывался, что все труды свалятся на дядю Витю и дядю Олега, поскольку папа, как он точно знал, умел только варить лапшу на бульонных кубиках «Галина бланка». Правда, папа, в отличие от многих других, знал, что по-латыни «галина» значит «курица», а «бланка» — «белая», но кулинарных способностей ему это не прибавляло.

Что же касается Васьки, то он сразу же по приходе в лагерь подошел к Сережке и спросил: