Юрий Коваль - Пять похищенных монахов. Приключения Васи Куролесова

Крендель махнул рукой, хотел пояснить, но не смог. В Карманове он чувствовал себя неуютно. В Москве-то, да еще в Зонточном, он бы сразу взял парикмахера за кожаные бока, а тут потерял лицо и замямлил:

— Не приносили ли вам стричь… Бывает, что приносят… Конечно, и в Москве обстригают, но…

— О какой стрижке идет речь? — надменно сказал Кожаный и вынул из кармана руку в замшевой перчатке. В руке он держал небольшой портсигар из крокодиловой кожи.

— Нам сказали, что вы обстригаете… — неуверенно пояснил Крендель.

— Я — обстригаю?! Что за чушь?! Я и ножниц-то сроду в руках не держал. Вот алмаз — пожалуйста. Режет любое стекло, в какую хочешь сторону.

Он вытащил из портсигара небольшой предмет, похожий то ли на молоточек, то ли на гриб опенок, с железной головой и деревянной ножкой.

— Почем? — громко сказал кто-то за моей спиной.

Я оглянулся. За нами стоял Веснушчатый нос, тот самый, что приставал в тамбуре с вопросами к Усачу в шляпе.

— Почем? — спрашивал Нос, наваливаясь мне на плечи и разглядывая алмаз.

— Червонец.

— Даю пятерку.

— Пятерку за алмаз, который режет в любую сторону!

— Пятерка тоже деньги, — веско сказал Нос. — Ну ладно, накину трешку.

— Накинь еще два рубля.

— Да скинь хоть рублишко.

— Нужен алмаз — бери, не нужен — вали, — сказал Кожаный, покачал алмазом и сунул Веснушчатому носу под нос. Тот наклонился, оценивая инструмент глазом, и почему-то понюхал его.

— Ладно, — согласился он. — На деньги — давай сюда алмаз.

— То-то, — говорил Кожаный, пересчитывая деньги. — Три, четыре… семь, восемь… а где еще рубль?

— Может, скинешь все-таки? — предложил Нос, укладывая алмаз во внутренний карман.

— Я те скину! — рассвирепел Кожаный, хватая покупателя за рукав и норовя добраться до внутреннего кармана. — Ребята, держи его!

Крендель подскочил к покупателю справа, нажал в бок:

— Слышь, парень, не шути!

— Ладно, ладно, успокойся, — сказал Веснушчатый, отталкивая Кренделя. — Обложили со всех сторон.

Он вынул из кармана рубль, отдал продавцу и исчез в толпе.

Кожаный запахнул пальто и, даже не кивнув нам, пошел в другую сторону.

Крендель потерянно глядел ему вслед. Да, в Карманове он был не в своей тарелке. Его тарелкой был Зонточный, а здесь все шло по-другому, даже воздух здесь был особый, кармановский, пропахший пивом, подсолнечными семечками.

— Я, кажется, не то говорил. Надо было спросить про монахов.

— Еще бы, — подтвердил я.

— А ты что ж молчал! — рассердился Крендель, схватил меня за руку и потащил к выходу. — Ищи кожаную спину!

Мы побежали через рынок, и я крутил головой, но не видел уже нигде кожаной спины. Да и вообще спин как-то не было видно:

рынок то глядел исподлобья,

то поворачивался боком,

то показывал ухо,

золотой зуб,

кудрявую челку,

и только когда мы подбежали к выходу, рынок вдруг повернулся спиной.

Выпуклой и вогнутой, черной и коричневой оказалась спина Кармановского рынка, но ничего кожаного не было видно в ней.

Зато я заметил желтую бочку на колесах, а у бочки с кружкой кваса в руке стоял Веснушчатый нос. Рядом — Усач в соломенной шляпе. Он тоже держал в руках кружку, из которой высовывалась белая папаха пены. Сунув усы в эту папаху, Усач разглядывал алмаз-стеклорез, который держал в другой руке.

— Да вы понюхайте? — послышалось мне.

Обтерев усы рукавом, Усач приблизил алмаз к носу.

— Пахнет хлебом, — сказал он.

— Это квас пахнет хлебом, нюхайте внимательней.

— У тебя, Васька, нос как у собаки, — сказал Усач и, отхлебнув кваса, снова понюхал алмаз.

Крендель дернул меня за рукав.

— Давай, давай, а то спину упустим! — крикнул он, и мы проскочили в ворота, не в те, через которые входили на рынок, а в другие, с противоположной стороны.

С другой стороны Кармановского рынка тоже, оказывается, имелась площадь. Здесь, как видно, недавно была ярмарка.

Посреди площади торчало странное сооружение, похожее на какой-то капитанский мостик. Рядом лежала на земле коричневая лужа. По углам площади стояли железные домики без окон. Из-за железных дверей на улицу доносились хлопающие звуки, будто внутри кто-то заколачивал гвозди.

Мы подошли к железному домику, на котором висела табличка:

Крендель открыл дверь, и мы увидели длинный деревянный барьер.