Алла Озорнина - Золото Серебряной горы

Стало ясно, кто находится в двух шагах от него: бортпроводник. Да еще не один, а с каким-то Федором.

Поневоле вспомнилось короткое замешательство стюарда, когда еще там, в самолете, кто-то высказал предположение о неисправности двигателя. Нет, пожалуй, стоит повременить и не давать пока о себе знать. Возможно, из разговора удастся выяснить истинную причину посадки авиалайнера именно здесь, в Нижнем Новгороде.

— И все-таки, Федор, как ни суди, а мне этих олухов жалко, — снова послышалось из-за перегородки.

— Каких олухов? — наконец-то отозвался невидимый Федор. Голос у него оказался неприятный, прокуренный с хрипотцой.

— Ну, пассажиров.

Петька замер. Стало быть, его решение затаиться было верным.

— С чего это вдруг? — спросил Федор.

— Ну как они теперь доберутся до места назначения?

Петька понял, что сейчас он узнает что-то важное. Пожалуй, будет неплохо, если он запишет этот разговор на диктофон. Потом это пригодится.

Бумажкин начал осторожно расстегивать сумку. Но не успел бегунок молнии осилить и десяти сантиметров, как остановился и не двигался ни в одну, ни в другую сторону. Заело!

— Кстати, Федор, что я хочу сказать. Не вышли бы эти придурки из салона, никто бы их выпроводить не смог. У меня такое было. Когда я в авиакомпании «Пассаж» работал. А тут еще и мужика подставили.

— Господи, ты скоро? Какого еще мужика?

— Ну, представителя. Того и глядишь, его толпа растерзает.

— Ну и кретин же ты, — заскрипел Федор, — точно кретин. На фига тебе чужие проблемы на себя навешивать! Ты лучше думай о том, что уже через несколько часов по Ираку бродить будем…

Бегунок по-прежнему не сдвигался с места. Петька в отчаянье сжал губы. Какой разговор проходит мимо!

— Бродить, бродить, — пробурчал бортпроводник.

— Ладно, ты, давай там скорее шевели мозгами. — В голосе Федора теперь уже слышалось раздражение. — И это… Не вздумай такие глупости еще кому-нибудь ляпнуть. Хорошо, если просто лишишься работы. Был тут у нас придурок наподобие тебя…

— И что? — испуганно спросил проводник.

— Ничего. Успел вовремя смотаться, а то неизвестно чем бы все закончилось.

При этих словах Петька решил оставить замок сумки в покое и не связываться с диктофоном. А Федор продолжал:

— Генеральный-то наш, Сыроедов, мужик больно серьезный, и жалостливых, наподобие тебя, терпеть не может. Ну, ты скоро там?

— Все, бегу!

Было слышно, как Петькин сосед по кабинке пересекает помещение. Еще немного, и эти двое совсем уйдут. Бумажкин не знал, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, он опять неизвестно на какое время останется один, но с другой — будет наконец-то в полнейшей безопасности. Бортпроводник-то — мужик нормальный, но вот от Федора всего что угодно ожидать можно. Это точно.

— Стой! — вдруг резко произнес хриплый голос. — Вот мы с тобой здесь болтаем, а ты уверен, никого больше не было?

— Так все кабинки-то закрыты… — растерянно пробормотал его собеседник.

— Вот то-то и оно! Иди-ка, проверь на всякий случай. Вдруг кто заблудился. Так это самое… Надо помочь выйти…

У Петьки перехватило дыхание. Весь он покрылся холодным липким потом. Опять послышались быстрые шаги и звук открываемых кабинок. Петька находился в последней. Наконец, дошла очередь и до нее. Бортпроводник изо всех сил дернул за ручку двери.

— Эй, есть тут кто? — громко спросил он.

Петька замер.

— Нашел кого-нибудь? — донеслось из умывальной. — Я сейчас!

— Да нет, — испуганно пробормотал тот, от кого всецело сейчас зависела Петькина судьба. — Здесь только веники да швабры. Да ведра.

— Тогда давай скорей. Некогда.

Хлопнула дверь. Стало тихо. Петька вытер со лба пот, с трудом избавился от противной дрожи во всем теле, поднялся, машинально отодвинул рычажок шпингалета и вышел из кабинки. Только тут до него дошло, что то, над чем он бился больше часа, вдруг произошло безо всяких усилий, как бы само собой, в одно мгновение. «Что за чертовщина?» — подумал Петька и несколько раз передвинул туда-сюда уже до боли знакомую железяку. Без проблем! Ну просто мистика какая-то! Даже не верилось, что столько времени он не мог сдвинуть ее и на миллиметр.

Так ничего и не поняв, Петька вышел в умывальную, помыл руки, сполоснул лицо и поднял голову. Из зеркала на него смотрел худой невысокий пацан в очках. Петька вздохнул. Как ни говори, он явно проигрывал по сравнению с толстым, упитанным, со щеками, как спелые помидоры, Поповым. К тому же тот за последние полгода еще так вымахал, что стал чуть ли не на голову выше Бумажкина, хотя всегда отставал от него на полсантиметра.