Олег Верещагин - Перекрёсток двенадцати ветров

Более-менее выздоровев, она ушла дальше на запад — от места, где произошла трагедия, её гнало что-то, похожее на инстинкт. На плоскогорье Елена Первакова встретилась с волчьей стаей, как раз сбивавшейся под зиму — и стая не просто приняла её. В скором времени женщина-человек стала вожаком волков — благодаря уму, благодаря умению делать ловушки на зверя, благодаря умелым пальцам, лечившим то, что сами волки вылечить не могли.

Так продолжалось несколько лет. В рассказах забредавших в эти места таёжных охотников русская женщина превратилась в кайгука — и те, кто видел её, обильно уснащали свои рассказы невероятными подробностями. Елена Первакова никогда не делала этим людям зла, наоборот — то подкидывала пушнины, то спасала человека от обитавших в буреломах древних тварей, ненавидевших всех, кто не похож на них… но ей в голову не приходило попытаться выйти к людям. Пожалуй, она даже была уверена, что одна такая на свете, что-то вроде белого или чёрного волка. Остальные люди — и китайцы, и местные жители — не были похожи на неё, а значит, жить вместе с ними не имело смысла. Русские же в эти места не забредали, хотя до их поселений было рукой подать.

Похожих на себя людей — светлокожих, светлоглазых, рослых — она увидела первый раз совсем недавно. И долго следила за ними — не с какой-то целью, а просто забавляясь и обдумывая этот факт. Три мальчика и девочка были совсем как она, ещё одна девочка походила и на местных, и на неё. Когда этих людей обидели хунхузы, Елена Первакова помогла им и ушла в свои места, перестав интересоваться людьми и не ожидая, что они придут на её территорию. Когда же они пришли, то это её не заинтересовало, она бы и внимания второй раз не обратила… не напади на людей твари.

А потом случилось то, что случилось. Не такая уж необычная вещь, много раз происходившая во все времена у разных народов и названная «шоковой терапией». Когда незнакомый мальчишка прикоснулся к ней, а потом упал на колени, и в его голосе прозвучали боль и мольба, смешанные с надеждой — Елена Первакова пришла в себя раньше, чем поняла, что именно он ей говорит…

… — И здесь ты жила? — Рат осмотрелся, присел на шкуры, поставил рядом карабин. Женщина села рядом, тут же взяла в ладони руку сына, и тот, помедлив, привалился к её плечу, хотя сам был чуть ли не выше её и, закрыв глаза, замер.

— Это твои друзья? — с улыбкой спросила она, глядя, как остальные ребята рассаживаются вокруг, робко оглядываясь. — А это, по-моему, Оксана?

— Да, тёть Лён, — Ксанка, которой Егор помог устроиться, кивнула. — А вы ничуть не изменились…

— А ты наоборот очень изменилась… Так выросла… А ты, мальчик… — она внимательно взглянула на Егора, который сел прямо и взглянул на женщину с каким-то вызовом. — Ты не…

— Я ваш племянник, — сказал Егор, — сын брата вашего мужа…

— Это Егор, ма, — сказал Рат, не открывая глаз и потираясь щекой о плечо женщины. — А это Сашка и Светка, они тоже мои друзья… Ма, я тебе потом всё-всё расскажу подробно, всё-всё… Ма, — он вдруг открыл глаза и испуганно отстранился, — ма, а ты со мной пойдёшь домой?!

Вместо ответа женщина погладила сына по волосам и покачала головой:

— Как же ты жил без нас… без меня…

— Жил… — Рат смущённо повёл плечом. — Жил и жил. Ма-ам… — и он снова без малейшего смущения привалился к матери.

— Неужели три года прошло? — она покачала головой. — И я все три года… А Слава…

— Тёть Лён, что было, то прошло, — решительно сказала Ксанка. — Теперь всё будет хорошо.

— Да, — как эхо, откликнулась женщина, — теперь всё будет хорошо…

Волки провожали свою старшую до того места, где начался спуск с плоскогорья. Там они остановились у края, выстроившись в ряд, и женщина, остановившись, долго и печально-неотрывно смотрела на животных, глядящих вниз — казалось, что волки кланяются. Наконец Рат коснулся руки матери:

— Пошли, ма…

— Да, пошли, — она встряхнулась и улыбнулась со вздохом: — Я ведь ничего не забыла… Они все эти годы были моими друзьями и охраной… и неплохими друзьями и охраной. Мне не хочется бросать их.

— Можно их навещать, — заметил Сашка. Женщина покачала головой:

— Это не в гости съездить… Ну что ж, идёмте…

…Рат не отходил от матери, но даже Светка не дулась, хотя по временам вздыхала. Всё изменилось вообще, хотя они шли по той же тайге, ночевали в шалашах и охотились. Может быть, потому что теперь уже было совершенно точно ясно — они идут домой, и признаки этого дома даже высвечивались по вечерам на небе?