Станис Фаб - История об офортах

– Я подтверждаю, что Засухина как две капли воды похожа на Адель. По возрасту Адель в сестрички явно не тянет. Получается, дочка. Ну, точно не сестра.

– Значит, гипотетически Адель может быть дочкой Спицына?

– Вполне возможно и это. Но ведь ни один из тех, кто рассказывал нам о Засухиной, и словом не обмолвился о рождении ребенка. Похоже, и Спицын этого не знал, а может, и не знает до сих пор.

– Может, и не знал, а может, и знал. – Вигдор сделал паузу. – Я был сегодня в роддоме, где могла появиться на свет девочка.

– И вот еще что, тут такое дело. – Савелий сделал театральную паузу. – Спицын обвиняет меня в том, что я без спросу использовал его рисунки. Я нашел негативы. Я ведь фотографировал его работы в мастерской. Там видны эти офорты, установленные мной на мольберты. Получается, что он сам пустил меня к себе в мастерскую, позволил выбрать рисунки, помог разместить их и сфотографировать. В противном случае я просто взломал дверь.

– А вот это совсем неплохо, даже очень хорошо, – прошептала Селина. – Итак, «писхатели-художники», потихоньку двигаемся вперед. Вспоминаем все детальки типа замечательных фото Савелия и, самое главное, продолжаем спокойно заниматься своими повседневными делами. Пусть мошенники видят, что мы не в ужасе и не паникуем.

Майков замер перед компьютером. На экране ни одной записи – чистый белый прямоугольник. Но в голове уже все сложилось и вот-вот застучат кнопочки клавиатуры, а следом на экране и интерактивной доске появится новая порция строчек и предложений.

Свой спектакль Майков решил усилить иностранцем. Он точно знал, как магически действует в любых делах, особенно в глубинке, появление иностранного партнера. Кому-то это было необходимо для придания компании веса: участие иностранного капитала – это серьезно; кому-то помогало в оформлении банковского кредита, для кого-то открывались доселе недоступные двери чиновничьих кабинетов… Словом, участие иностранца придавало любому проекту значимости и респектабельности. И в данном случае Майков рассуждал, что хуже не будет, а появление в процессе иностранного подданного только усилит его позиции.

…И побежали компьютерные строчки, и схема аферы стала приобретать зримые черты.

Итак, первый шаг – договор Спицына с Икифоровым. Первый передает второму права на использование произведений, скажем, лет на 20 за вознаграждение в сто тысяч евро. Теперь нужно прописать маленькую, но крайне важную деталь: за Спицыным, как за автором, в договоре не сохранялось право использовать данные произведения самостоятельно или предоставлять исключительные права на использование третьими лицами.

Майков снова задумался над компьютером. А потом быстро дополнил это положение оговоркой: «При нарушении данного положения Приобретатель вправе расторгнуть договор и получить с автора всю сумму вознаграждения в двойном размере».

От удовольствия Майков даже потер руки, словно эти сто или двести тысяч евро по мановению его, майковской, логики уже у него в кармане.

А теперь самое время ввести в игру иностранца. Таковой на примете был – по паспорту немецкий гражданин господин Шпенбах.

Шпенбах, Шпенбах… Для кого Шпенбах, а для Майкова просто Ильич. Владимир Ильич Чумиков на заре перестройки – бывший мастер большого завода, того самого, что был украден всего за несколько месяцев у государства путем рейдерского захвата (это было первое дело с участием Майкова), неожиданно для себя остался без работы, без коллектива, по большому счету, без будущего. Нет, он не остался, как многие, «без куска хлеба» и не бросил все во имя очередной благой идеи теперь уже светлого капиталистического будущего. Кое-что было припасено на черный день. Правда, этот черный день Владимир Ильич представлял себе как-то иначе: с торжественными проводами в коллективе, благодарностью за долгую и безупречную работу, путевкой в санаторий, а то и премией и записью в «Красную книгу» завода.

Он отлично помнил эту огромную толстую с золотым обрезом «Красную книгу», куда ежегодно после подведения итогов года вклеивали фотографии трех передовиков, под которыми делались хорошие и трогательные слова. После захвата предприятия эта книга оказалась бесхозной, она долго валялась возле тумбочки у знамени предприятия. А когда украли и знамя, и тумбочку, книгу просто выбросили на заводской двор под дождь и ветер, и если бы не Владимир Ильич, она пропала бы для потомков. А так, глядишь, когда-нибудь и вспомнят о хороших людях хорошего завода. Он забрал ее, оттер от пыли и исправил хотя бы одну несправедливость по отношению к себе: сам вклеил свое фото и сложил хорошие слова. И это была последняя запись в столетней истории родного предприятия.