Джеймс Чейз - Том 14. Опасные игры. Ева

Диллон заколебался, потом кивнул.

— Ну что ж, давай поговорим…

Мира Хоган шла по главной улице городка, сознавая, что приковывает к себе взгляды всех встречных мужчин и женщин. Даже негры прерывали свой монотонный труд и, боясь взглянуть прямо, посматривали искоса, опустив голову. Она шла, и высокие деревянные каблучки ее туфель выстукивали вызов окружающим. Мужчины раздевали ее глазами, а женщины провожали завистливыми взглядами. Мира шла, покачивая бедрами. Дешевое цветастое платье, обрисовывая упругие груди, плотно обтягивало крепкое, молодое тело.

В конце улицы группа неряшливо одетых женщин судачила о последних городских сплетнях. Женщины заметили приближение Миры и оборвали разговор. Пожилые, с расплывшимися телами, изношенными родами и непосильной работой, они безмолвно наблюдали за ней.

Приближаясь к ненавидящей ее толпе женщин, Мира напряглась. На мгновение ее походка утратила ритм. Деревянные каблучки застучали мягче. Ее самоуверенность не имела прочных корней. Все же она была слишком молода. Держаться уверенно в обществе старших стоило ей немалых усилий. Неуверенная улыбка появилась на ее полных красных губах. Когда она приблизилась, женщины зашевелились, словно выводок стервятников, и повернулись к ней сутулыми спинами, игнорируя ее приближение. Это было уже чересчур. Деревянные каблучки снова зацокали. С покрасневшим лицом, гордо подняв голову, она прошагала мимо.

Жужжание голосов сразу же возобновилось за ее спиной. Одна из женщин перекрыла общий шум, громко сказав:

— Уж я бы ей задала! Грязная шлюшонка!

Мира даже не обернулась, продолжая идти.

«Неряхи, — думала она. — У меня есть все, чтобы нравиться мужчинам, вот потому они и ненавидят меня».

Здание банка находилось в конце главной улицы. На его пороге стоял Клем Гибсон. Он заметил Миру и нервно поправил галстук. Управляющий банком, Клем Гибсон был заметной фигурой в городе. Он имел машину и менял рубашки дважды в неделю. Приостановившись, Мира одарила его улыбкой.

— Вы шикарно выглядите, мисс Хоган, — сказал Гибсон.

Такие речи нравились Мире. Как и всякая молодая девушка, она была падка на лесть.

— Да вы смеетесь надо мной.

Гибсон сверкнул линзами очков в роговой оправе.

— Зачем мне вас обманывать, мисс Хоган, я говорю это совершенно искренне.

Мира сделала движение, собираясь уходить.

— Приятно было с вами поговорить, — сказала она. — К сожалению, мне нужно бежать. Па ждет.

Гибсон спустился на две ступеньки.

— Я хочу вам предложить… То есть я хочу вас спросить… — он запнулся, выдавая крайнюю степень смущения.

Мира смотрела, помаргивая длинными, загнутыми ресницами.

— Что вы хотите предложить?

— Мисс Хоган, а что, если мы с вами куда-нибудь съездим?

Мира покачала головой, раздумывая, с чего бы это Гибсон так расхрабрился. Поедешь, а затем его жена с лошадиным лицом поднимет такую заваруху. Он положительно не в себе. У Миры хватало благоразумия не иметь дел с женатыми мужчинами. У них только одно на уме, а Мира не собиралась подавать милостыню.

— Вряд ли па понравится такое, — сказала она. — Он не любит, чтобы женатые мужчины встречались со мной.

Гибсон отступил в замешательстве. Его лицо заблестело от пота.

— Действительно, — сказал он, — ваш па прав. Не говорите ему о моем предложении. Я и не подумал о последствиях.

Гибсон не без причины боялся Бахча Хогана.

— Договорились, — благосклонно сказала Мира. — Я ему ничего не скажу.

Она пошла дальше, двигая ягодицами под тонким платьем. Он жадно смотрел ей вслед.

До дома путь был не близкий, и она была довольна, когда открыла калитку и ступила на дорожку, ведущую к низкой, полуразвалившейся лачуге. Остановившись у калитки, она со вздохом оглядела дом.

«Ненавижу это, — подумала она. — Ненавижу! Ненавижу!»

Неухоженная земля с несколькими чахлыми деревцами — вот и весь их сад. Двухэтажный деревянный дом, исхлестанный ветром и дождем и выбеленный солнцем, стоял как угнетающий символ бедности.

Она прошла по дорожке и поднялась на веранду. В тени крыши, подальше от солнца, сидел Батч Хоган, опираясь ручищами о тяжелую палку.

— Долго же я тебя ждал! — рявкнул он.

Она стояла, молча глядя на него, на разбитое и покореженное в сотнях поединков лицо, на ужасные глаза с желтыми пятнами в каждом зрачке, похожими на сгусток мокроты, на большую квадратную голову, нависшие брови и свирепый рот. Вид отца заставил ее затрепетать. Она вздрогнула, когда он сплюнул мокрый комок жевательного табака прямо ей под ноги.