Александр Трапезников - Свет и тени в среде обитания

- И ходить по ковру, по которому не ступала нога человека, - продолжил Вадим. - А пауки станут выбегать вам навстречу и радостно приветствовать, пытаясь залезть на плечи.

- Паук в доме - к счастью. И однажды мне вообще не захочется никуда больше отсюда уезжать, - добавила Наташа. - Вот почему я хочу превратить эту квартиру в мое маленькое бомбоубежище. Мои мотивы понятны?

- Вполне. Что начнем выбрасывать в первую очередь?

Мужчина ходил по комнате, трогая то один, то другой предмет, словно это были музейные экспонаты, перемещаемые в хранилище: допотопную радиолу, засохшую пальму в кадке, пыльную картину в скособоченной раме, потрескавшийся шифоньер, массивный круглый раздвижной стол, задвинутое в угол трюмо, устаревший и, должно быть, совсем выживший из ума телевизор...

- Прежде всего надо освободить место, - решительно сказала девушка. Диван, шкаф, полки - все это пойдет на свалку. В десять часов из магазина привезут новую стенку. Ее нужно будет собрать и установить вот здесь, вдоль этих фотографий. Конечно, раньше бы следовало заменить обои, но заказ уже не отменишь. А в той комнате мы с вами расположим...

- Не понимаю, почему прежние хозяева все оставили? - спросил он, перебив ее.

- Зачем же брать туда, - она посмотрела вверх, - что мешало здесь? Мне говорили, что они умерли.

- А вам не жалко - прощаться с верными слугами, пусть и чужими? Вещи умеют обижаться.

- Пусть обижаются на помойке, - ответила Наташа. Она даже слегка поддела ногой рассохшуюся кадку, но та оказалась не совсем похожей на футбольный мяч. - Ой! - сказала она, потирая ступню.

- Видите? Всякое бездумное деяние наказуемо, - заметил Вадим, поглаживая кадку, будто успокаивая. - А ведь в ней, должно быть, одной земли килограмм сто. Бедненькая! Обижают малютку.

- Может, господин адвокат желает сначала позавтракать?

- Нет. Люблю работать на голодный желудок. Приступим?

Она кивнула, а он энергично прошелся по комнате, присматриваясь и словно ожидая команды, чтобы схватить первое попавшееся в охапку и поволочь вниз. Но что-то мешало немедленно приступить к делу. Наверное, уцелевшие фотографии... Множество глаз - рассеянных, насмешливых, грустных, пристальных, безразличных, оценивающих, детских и взрослых, мужских и женских. Вадим и Наташа почти одновременно вздохнули, отвернувшись от них.

- Разбирайте диван и выносите, - твердо сказала она, а сама вышла на кухню, где в раковину полилась вода и забренчала посуда.

Мужчина работал все утро, не разгибая спины: отвинчивал, снимал книжные полки, выносил старые стулья, анатомировал громоздкий шкаф и расчленял на части дедушкин диван, сплавляя их также вниз. Рядом с домом стояли железные контейнеры для мусора, возле них Вадим и сваливал древнюю рухлядь. Тяжелее всего пришлось с кадкой, которую даже вдвоем с Наташей они не смогли подтащить к лифту. Землю стали отсыпать в ведро, а мужчина уносил его вверх на крышу. И так несколько раз.

- Посажу там огурцы, - сказал он.

- Или бананы, - предложила девушка. - Можно швырять в прохожих.

- Или посажу просто прохожих, - уточнил он тогда.

Потом, когда почти все лишнее, на взгляд Наташи, было вынесено, они немного передохнули и слегка перекусили оставшимся от праздничного ужина. В холодильнике нашелся салат, ветчина, семга и все прочее.

- Хотите вина? - вспомнила вдруг девушка.

- Я пью только очень хорошее, - ответил мужчина.

- Коллекционное французское вас устроит? Урожая тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.

- Этого - да. Памятная дата. В тот год я впервые попробовал наш отечественный портвейн. Незабываемое впечатление. А также закончил университет и женился. Но это уже осталось в памяти не так ярко.

- Вот как? - рассеянно спросила она. - Открывайте, я тоже с вами немного выпью. А... где же она сейчас?

Мужчина вытащил пробку и пожал плечами.

- Разошлись. Это, знаете ли, случается не так редко. Странный букет... - отпив немного, он усмехнулся. - Вас, конечно же, обманули. Это сделано в Польше.

- Как всегда, - сказала Наташа, нисколько не огорчаясь. - Скоро в России не останется ничего настоящего.

- Но ведь мы же только и желаем, чтобы всю жизнь жить в обмане, ответил он. - А потом на кого-то злимся. Кроме себя.

- Я больше не буду спрашивать, кто вы по профессии. Это не важно, улыбнулась она. - Но поддельное вино мне нравится.

- Думаю, что настоящее мы бы с вами могли пить в Париже. Если бы вдруг встретились снова, - добавил он, помолчав.

И ей почему-то показалось, что это совсем не пустая фантазия.