Евгения Горская - Карма несказанных слов

Иногда он как будто забывал, что в их жизни произошло то страшное, чему он так и не смог придумать название, и ему казалось, что сейчас он придет домой и Лена повиснет у него на шее, а он обнимет ее одной рукой, потому что в другой руке будут продукты – он всегда покупал продукты в той, прежней жизни с Леной. А с Элей перестал.

В прежней жизни он рассказывал Лене все забавное и неприятное, что с ним случалось. Нет, не все. Когда по фирме ползли разговоры о нехватке договоров и неизвестном будущем, этого он не рассказывал, не хотел ее волновать, но она каким-то непостижимым образом догадывалась и говорила, что они вместе, значит, выстоят. Он был отличным программистом, асом и знал, что без работы не останется, но был счастлив, что у него такой «крепкий тыл». И только теперь, когда звезды мерцали на экране, он думал о том, что у него тыл был, а у Лены не было, потому что он, Павел, не обеспечил ей его. Он застонал, не слыша этого, и обхватил руками голову. И опять стал медленно объяснять Лене, что она должна была «понять». Ведь он мужчина, а Элечка такая трогательная, и он не мог отказать ей, когда она звала его пообедать или еще куда-нибудь, и все случилось само собой, и он, Павел, в этом не виноват почти. Лена не должна была обращать внимание на глупенькую Элечку. То есть это он сначала думал, что Элечка просто глупенькая, и это, как ни странно, прибавляло ей очарования. Тогда он звал ее Эльфиком и относился к ней, как к игрушечному сказочному герою, а вовсе не как к женщине, с которой можно… жить. Теперь он знал, что Эля хитрая, завистливая, злопамятная и, как ни удивительно, очень опасная особа. Но теперь ему стало все равно, он уже давно не звал ее Эльфиком.

С Леной все было не так. И он с Леной был совсем другим. Он вспомнил вдруг почти забытое счастливое ощущение собственной удали, когда они с Леной катались на санках в Лосином Острове. У Лены были смешные круглые санки, похожие на большую антенну, и они, тогда еще студенты, катались на них по очереди. Только Лена с самых маленьких горочек, потому что кататься боялась, а Павел с любых, потому что ничего не боялся. С Леной он не боялся никогда и ничего, он знал, что всегда сможет ее защитить, что бы ни случилось. Он не защитил ее от самого страшного – от трогательной Элечки… Павел опять подвинул мышь рукой. Они катались и хохотали, когда кто-нибудь из них терял санки и дальше ехал на чем придется. А потом, уставшие и счастливые, ждали трамвая, мечтая, чтобы вагон оказался пустым и можно было сесть у окошка, хотя ехать им было всего ничего. Тогда они еще были не женаты, и Ленина мама поила их чаем с вареньем и с очень вкусными булочками. Эти булочки в Лениной семье как-то очень смешно назывались. Павел попытался вспомнить, как именно, и не смог – забыл. Они пили чай, ели булочки и опять смеялись. Они с Леной вообще много смеялись, и тогда, и потом, когда поженились. С тех пор как ушла Лена, Павел не смеялся ни разу, только растягивал губы, когда требовали приличия. А чужой смех его раздражал.

И его, и ее родители возражали против их брака. Ее родители возражали, потому что им не было еще двадцати лет, рано выходить замуж, закончили бы институты, тогда и женились. А его мама, помимо тех же доводов, считала, что Лена не пара ее Павлу, что она хочет окрутить его, и он еще пожалеет, что с ней связался. Это было глупо и удивительно, поскольку Лена была красивой, умной и очень порядочной. Павел вдруг ухмыльнулся, подумав, что сказала бы мать, увидев Элю, которую он так и не познакомил с родителями.

Они поженились, несмотря на все возражения. Они считали каждый рубль, когда в первые годы денег было совсем мало, и ездили к Лене на дачу без билетов, а контролеры брали штраф почему-то только с Павла, Лену как будто вовсе не замечали. И это было так смешно, что когда контролеры уходили, они хохотали и все не могли остановиться, и Лена вытирала слезы и радовалась, что не накрасила глаза.

А еще они ездили за грибами, часто в совсем новые незнакомые места. Павел подолгу изучал карту, решая, куда отправиться. Однажды в незнакомом месте они долго шли вдоль небольшого ручья, ища переправу, но так и не нашли. Тогда Павел, сняв сапоги и джинсы, перенес Лену на руках, а потом перетащил рюкзаки и корзины, и Лена сфотографировала его в трусах и с рюкзаками на мобильный телефон. Трава на другом берегу ручья была по пояс, и в ней стрекотали кузнечики и летали стрекозы, и небо было ярко-синим, совсем не августовским. А переправа оказалась всего в нескольких шагах. Они не знали, что это их последняя поездка.