Евгения Горская - Карма несказанных слов

– Уж не знаю, хамит она или не хамит, а видеть я ее не могу. При нем-то она как шелковая, и улыбнется, и спасибо скажет. А когда его нет, меня вовсе не замечает. А если замечает, так еще хуже. Вот недавно…

Месяца полтора назад, когда еще лежал снег, Дмитрий Михайлович и Ирина решили провести выходные на даче. Предупрежденная хозяином, что они приедут, Нина Ивановна специально позвонила Ирине спросить, какую еду им приготовить.

– Все равно, – равнодушно произнесла та.

– Может быть, творог купить или йогурт какой? – не унималась домработница.

– Да все равно мне, – уже раздраженно сказала молодая хозяйка. – Ну купите йогурты.

– Какие? – не отставала от нее Нина Ивановна.

– Мне все равно, – отчеканила Ирина. – Вы что, не понимаете? Мне – все – равно.

Нина Ивановна купила йогурт с клубникой.

Утром, когда Дмитрий завтракал, а домработница возилась у плиты, спустившаяся на кухню Ирина заглянула в холодильник и сказала мужу:

– Дима, съешь йогурт, он с клубникой, у меня на нее аллергия.

Сказано это было тихо, чтобы муж думал, будто она не желает обижать домработницу, а на самом деле Ирина, конечно же, хотела, чтобы та ее услышала. И прекрасно знала, что Нина Ивановна все слышит.

Йогурты Дмитрий Михайлович терпеть не мог, никогда их не ел, и Нина Ивановна выбросила их, как только хозяева уехали. Даже домой брать не стала.

– Господи! – ахнула Лена. – Да вы бы сказали Дмитрию Михайловичу, зачем же такое спускать?

– Ну ее к черту, – махнула рукой пожилая женщина, – если я все рассказывать буду, язык отвалится. Еще раз пакость какую-нибудь устроит, я уволюсь. Пенсия у меня есть, огород есть. Проживу. Нонну только жалко.

– Нет, – решила Лена, – вы как хотите, а я ему сообщу. Нет, лучше Нонне скажу. Она решит, как ему подоходчивее объяснить.

– Да он что, сам не видит? Все он видит, Лена, не маленький. Ладно, пойду я, девочки, а то на электричку опоздаю.

Нина Ивановна еще немного посидела, вздохнула и засобиралась.

Дмитрию Михайловичу повезло – пробок почти не было, и домой он добрался быстро.

– Давно пришла? – спросил он жену, раздеваясь.

– Нет, – ответила Ира, – Только что. Ленка демонстрировала нового ухажера.

Он поморщился – ему не нравилось, когда жена говорила о Лене, как о недалекой клуше. Он любил Лену. Он возился с ней, когда она была маленькой, и даже гордился тем, что девочка прибегала к нему жаловаться на родителей, если ей казалось, что ее обижают. Он скучал по ней, когда кончался дачный сезон и он долго ее не видел. Он водил Лену в зоопарк и никогда не торопил, глядя, как она замирает перед клетками с животными. Однажды они пошли в зоопарк холодным зимним утром, так рано почти никого, кроме них, там не было, и они смотрели, как бедные, не привычные к нашим холодам кенгуру греются на канализационных люках. А гепард носился по открытому вольеру вдоль ограждения и, пробегая мимо них, закрывал глаза. Они тогда решили, что это от страха, что он их боится, и очень смеялись, и жалели бедного гепарда. Это воспоминание всегда было для него очень светлым и радостным, и он улыбался, вспоминая себя и девочку-подростка на безлюдных дорожках среди шедевров печально известного ваятеля. Иногда он ходил с ней в театры, сначала на детские спектакли, а потом на взрослые, и никак не мог понять, почему ее родители – Володя и Ольга – чувствуют себя неловко от того, что он тратит время на их дочь. Ему было интересно с Леной, и он вовсе не считал это время потраченным зря.

Потом, когда она выросла и у нее появился Павел, он ревновал ее к нему, смеясь над собой за это. И даже сегодня, когда он увидел Лену с незнакомым мужчиной, который так тревожно и преданно на нее смотрел, он почувствовал неприятный холодок.

Он любил Лену. Собственно, кроме жены, Лена была единственной женщиной, которая его интересовала. Ну и сестра, конечно. Он помедлил, стоя с плащом в руке, ему подумалось, что если бы он вернулся в те годы, когда ревновал Лену к Павлу и почти не замечал свою будущую жену, он не женился бы на Ирине, а добился Лены, и сейчас все в его жизни было бы по-другому. Он верил бы Лене, радовался ей и спешил бы в их общий дом.

Дмитрий Михайлович повесил плащ и прошел в комнату. Он женился на Ирине, не верит ей, у него нет тыла, нет дома-крепости, незыблемого и постоянного. И все-таки эта жизнь вполне его устраивала. Он знал, что жена глупа, злопамятна и завистлива. Впрочем, его это скорее забавляло. Он не был счастлив с Ириной, ему подчас было с ней просто скучно, но его тянуло к Ире, как будто без нее он был обречен на медленное мучительное умирание. И только иногда, как недавно с Лерой, он смотрел на себя как будто со стороны и видел, что он, умный и достойный человек, тратит впустую свою жизнь, данную ему Богом, что каждый прожитый с пустой и вздорной женщиной день отнимает у него что-то важное и нужное, чему он не искал определения, но что прочно ассоциировалось у него с долгом, честью и совестью. И он, человек неверующий, видел в своей жизни нечто богопротивное и ужасался этому. А потом забывал о тягостных прозрениях.