Ольга Тарасевич - Талисман Михаила Булгакова

– Потерпите, слишком часто ставить капельницы нельзя, это приведет к остановке дыхания, – сочувственно объясняла медсестра.

Если бы у Олега были силы подняться с постели и придушить эту толстую сонную девку, он так бы и поступил.

Дыхание у него, видите ли, остановится! А ему нет никакой разницы, от чего умирать! В таком положении думаешь только об одном: скорее бы все закончилось! И, как ни парадоксально, до спазма в горле, до дрожи в руках, мучительно сильно хочется жить; и чтобы появилась надежда на исцеление; и чтобы знать – жизнь еще не кончается, впереди много дней, месяцев, лет; и в них будет еще калейдоскоп эмоций и чувств, и совсем не будет боли…

– Чем вы только занимаетесь, врачи! – кричал он, увидев людей в белых халатах. – Вот бы вас на мое место, когда ни операции, ни химии – просто подыхай, да еще и без обезболивания!

Иногда к его постели подходили и объясняли: заболевание обнаружено на последней стадии, пошли метастазы в кости; в этой ситуации операции и химиотерапия уже не помогут. Никто, кроме него самого, не виноват, что заболевание выявлено так поздно; надо было раньше забеспокоиться по поводу болезненных ощущений, а не изображать из себя терпеливого героя. Но все-таки его пребывание в больнице попытались сделать максимально комфортным: он находится в отдельной палате, не слышит криков других больных; к нему приставлена медсестра…

Но чаще они просто пробегали мимо – люди в белых халатах, ненадолго соприкасающиеся с болезнью, а потом снова предающиеся всем радостям жизни: еде, прогулкам, своим хобби…

В те редкие моменты, когда боль умолкала, Олег ловил себя на мысли, что он, как ни странно, в каком-то смысле стал счастливее, умирая на больничной койке.

Только онкология позволила ему увидеть все малиново‑оранжевые оттенки летнего заката, и кристальную прозрачность капель дождя, сползающих по стеклу, и сочную зелень ветки липы, вздрагивающей под дождевым душем.

Дела, суета, планы – при отсутствии болезни, оказывается, все это мешает видеть красоту жизни. И понимать всю ее ценность. Уходя, угасая, особенно остро осознаешь, какое же это счастье – просто жить и просыпаться от теплого солнечного лучика, пробегающего по подушке…

Иногда в больницу приходил следователь Семенов. Олег прекрасно понимал – несмотря на скорую кончину обвиняемого, бумаги должны быть в порядке, и производство по уголовному делу продолжается. Но отвечать на вопросы Алексея ему было скучно и неприятно. Малоинтересно разговаривать с глупыми людьми, которые ничего не понимают, в силу плохого образования и ограниченности своего мышления…

…Детективное агентство очень быстро стало приносить такие большие деньги, о которых Олег не мог и мечтать. Причем его особенно радовало то, что это были честные деньги – заработанные его собственной головой, не вызывающие никаких угрызений совести. Это был легкий, законный, немного скучный хлеб – проверка деловых партнеров, слежение за неверными женами и мужьями, розыск родственников или даже домашних питомцев.

А кроме работы был Булгаков. Изучение его яркого, многогранного таланта позволяло скрасить одинокие вечера.

Когда Олег понял, что доходы позволяют ему снять отдельный офис и больше не использовать свою квартиру для встреч с клиентами, ему на глаза попалось очень выгодное предложение по аренде на Патриарших прудах.

«Как это символично, – подумал Олег, пододвигая к себе телефонный аппарат. – Мой бизнес будет находиться там, где начинается действие самого гениального романа Булгакова!»

Глядя из окна кабинета на Патриаршие, он, когда не было клиентов, писал монографии и научные труды.

«Иван Воскресенский» становился все более известным исследователем творчества Булгакова. Отец – светлая ему память – помогал Олегу на начальном этапе сделать так, чтобы его работы рассматривались в отсутствие автора. А потом за «Иваном Воскресенским» закрепилась репутация чудака-инвалида, которого уже никто и не стремился отыскать, но чьи статьи и книги охотно печатали. Слог у «Ивана Воскресенского» был бойкий, автор явно имел доступ к информации архивов, умело сочетал аналитику и художественность…

Изучая архивные материалы, Олег постоянно радовался, что ему не довелось жить в то страшное время, когда человека могли расстрелять просто так, без суда и следствия; когда в дом приходили с обысками, а по ночам люди нервно прислушивались, не подъезжает ли «черный воронок»…