Ольга Тарасевич - Магическое кольцо Каина

Андрей криво усмехнулся.

Ну ладно, допустим, он – злодей и козел полный.

Но Авель-Джонни тоже ходит по этому же замкнутому кругу. И ему тоже не позавидуешь. Он-то в чем виноват?

– А я, – Джонни вздохнул, – должен научиться не чувствовать своего превосходства над теми, у кого есть меньше, чем у меня.

Андрей удивленно вскинул брови:

– То есть ты все-таки его чувствовал? Ты не святой?

Грин кивнул:

– Естественно. Я думаю, моя задача даже сложнее, чем у тебя… Знаешь, я считаю, какое-то время нам надо побыть вместе. Я предлагаю тебе работать у меня, находиться рядом. Это поможет нам сделать то, чего от нас давным-давно добиваются…

Андрей саркастически улыбнулся:

– Представишь меня как брата? Я читал, у тебя жена, дети. Ты уверен, что они будут рады со мной познакомиться?

– Не стоит их впутывать в наши кармические отношения. Допустим, ты будешь моим инструктором по йоге. Вообще я не должен никому ничего объяснять.

– Конечно. Ведь ты же сам Джонни Грин!

Брат Равви, с интересом прислушивавшийся к разговору, после последней фразы Андрея расхохотался…

…«Находясь рядом с Джонни, я понял одну вещь. Принять чужой талант; принять то, что кто-то другой обладает большим, чем есть у тебя (причем неважно, чего это касается, милости Божьей, как это было у Каина с Авелем, способностей, как это произошло с реинкарнациями Рафаэля, Дель Пьомбо, Моцарта или Сальери, или женщины, камня преткновения Пушкина и Дантеса…). Так вот, смириться с тем, что у кого-то есть больше, чем у тебя, может быть, все-таки проще, чем находиться на той стороне, где этим большим обладают. Гордыня – это самая серьезная опасность. Авель все-таки чувствовал себя польщенным, что на его жертвенник призрел Господь. Рафаэль и Моцарт не были добры к тем, кто обладал талантом меньшей силы. Пушкин не смог простить того, что кто-то захотел жены его – всего лишь захотел, а не взял, уж я‑то это точно знаю… И вот сейчас я, наверное, смог преодолеть свою природу. Я смог убрать из своего сердца неистовую зависть и отчаянную ненависть. Я действительно заполнил свое сердце теплом и светом. И поэтому я заслужил прощение…»

«Какое прощение?» – поинтересовалась я, чувствуя, что от всего услышанного у меня просто голова кругом идет.

«Самое настоящее прощение. Прощение Бога!»

«Тебя же убили! Нормальное такое прощение!»

«Если бы ты только знала, как долго этого никто не мог сделать! Я прекрасно помню, что происходило с Каином после очередного убийства Авеля. Долгие годы я был вынужден жить с осознанием того, что я убийца. Время тянулось неимоверно долго. Никто не мог причинить мне вреда. Я не мог покончить с собой. Когда на твоих руках кровь – это невозможно забыть. Все сразу меняется, все сразу становится мрачным. Жизнь превращается в вязкое серое болото, наполненное кошмарами… Нет ничего хуже, не приведи Господь кому-то испытать такое…»

«Послушай, но Каин и Авель были братьями. Во всех последующих воплощениях, про которые ты рассказывал, ни о каких родственных связях речи уже не шло».

Андрей пожал плечами:

«Все люди – братья и сестры. Мы все родные по крови, так как у нас одни родители, Адам и Ева. Неважно, как потом переплетались генеалогические линии. Кровь уже изначально одна. Не суть важно было вырасти в одной семье. Каин и Авель оказались так близко, потому что тогда еще иных вариантов и быть не могло. Не родство было важно. Мы учились менять себя, приближаться к Богу».

«Но я не понимаю… Ты ведь не убивал Джонни…»

Он перебивает меня:

«Конечно, не убивал. Может, у меня не такая уж и умная душа. К пятому воплощению в физическом теле я наконец научился принимать чужие достоинства без ненависти. Я бы ни за что не причинил вред Грину».

Я точно знаю, что Андрей прав. Он просто не мог убить Грина. Потому что он не мог бы нанести ему те раны, которые были нанесены.

Шульгин был левшой. Горло Джонни, судя по характеру нанесения ран, перерезал правша. Он подкрался к нему сзади (когда режут шею, подходя спереди, рана получается иной), чикнул по горлу. Разрез был сделан слева направо. Так нанес бы удар правша. Андрей в этом положении перерезал бы горло жертве справа налево. Все это я хотела сказать Фреду, когда только увидела труп Шульгина. То, что Мердок застрелил не убийцу, было мне очевидно.

«Но если Каин больше не убивает Авеля, а Авель все-таки мертв, что это означает?»

«Что я прощен. А Авелю надо идти дальше и продолжать работать. В этом воплощении Грин уже сделал все, что мог. Он создал гениальную технику. Но не смог создать себя без гордыни. К чему он бы пришел, оставаясь в оболочке этого физического тела? К новой модели гринфона, новой любовнице? Это никак не позволило бы ему решить свои проблемы и отработать карму. Для меня очевидно: у него будет другая жизнь, и другое тело, и какой-то иной талант. Чтобы, обладая многим, он продолжал учиться принимать тех, кто этим многим не обладает. Современным языком выражаясь, ему надо научиться жить без понтов. Недаром говорят: испытание медными трубами – это самое тяжелое испытание».