Array Коллектив авторов - Противостояние лучших (сборник)

Мона еще раз посмотрела в его сторону. Но не стала встречаться с ним взглядом.

Он начал злиться. Проклятье, с кем она разговаривает?

Еще один взгляд. Маленькое черное платье говорит о трусости – его надевают женщины, которые боятся сделать заявление. Но Джим простил его Моне. Шелк платья падал и парил в тех местах, где следовало, и ткань, точно латекс, обтягивала роскошную фигуру.

А какие руки! Длинные пальцы с черными ногтями!

Волосы всегда вызывали трудности, но самым главным вызовом для скульптора являлись руки. Микеланджело был настоящим гением рук, он создавал идеальные ладони, пальцы и ногти из сердца мрамора.

И Джеймс Роберт Верлен, который считал себя потомком – если не по крови, то по мастерству – великого мастера, создавал ту же магию, пусть и в металле, а не в камне.

А это было несравнимо труднее.

В «Расте» сидели типичные для этого времени посетители – артистичные особы, которые на самом деле работали менеджерами в рекламных агентствах, ботаники, бывшие художниками, хипстерами и жалким образом цепляющимися за уходящую молодость, как за спасательный круг, игроки с Уолл-стрит. Народу было полно. А скоро станет еще больше.

Наконец Джеймсу Роберту удалось перехватить взгляд Моны, и его охватила уверенность, что он ей понравился. Почему бы и нет? У него было худощавое хищное лицо, превосходные густые темные волосы и узкие бедра в обтягивающих черных джинсах, к тому же он выглядел моложе своих сорока лет. Да еще и тратил много времени, чтобы придать себе вид контролируемой непокорности, и его глаза напоминали лазеры. Верлен был в фирменной рубашке «Донна Карен», но не новой, с пятнами в нужных местах и расстегнутыми верхними пуговицами, открывавшими всему миру его мощные грудные мышцы. Он любил поднимать железо – в его студии накопилось множество болванок и стальных брусьев, которые он собирал на свалках, где находил материалы для своей работы. Были там и баллоны с кислородом, пропаном и ацетиленом.

Еще один взгляд на Мону. Скульптор уже начал терять контроль над собой, знакомое ощущение поднималось от паха к груди.

Прихватив бокал с виски, он направился к брюнетке. Для этого ему требовалось пройти сквозь группу молодых бизнесменов в костюмах, которые полностью его проигнорировали. Верлен их ненавидел, он презирал конформизм, самодовольство и полное отсутствие культуры. Эти люди судили об искусстве по ярлыку с ценой: Джеймс не сомневался, что мог бы вытереть холстом задницу, побрызгать сверху лаком и поставить цену в сто тысяч долларов – и обыватели изо всех сил старались бы перекричать друг друга на аукционе «Кристи».

Дерьмо в искусстве.

Он принялся проталкиваться сквозь толпу молодых людей.

– Эй, – пробормотал один из них. – Ублюдок, ты разлил мою…

Верлен резко обернулся и бросил на мужчину испепеляющий взгляд, словно полил его из перцового баллончика. Бизнесмен, который был выше и плотнее его, застыл. Его друзья зашевелились, но решили остаться в стороне и вернулись к прерванному разговору о матче.

Когда стало очевидно, что мистер «Брукс бразерс» [25]не собирается совершать глупых поступков, которые могли бы привести к сломанным пальцам, разбитому лицу или чему-нибудь похуже, Джим удостоил его снисходительной улыбки и двинулся дальше.

Приблизившись к Моне, он завис неподалеку от нее. Скульптор не собирался играть с ней в игру «будем-игнорировать-друг-друга». Для этого он был слишком заведен.

– У меня есть одно преимущество по сравнению с тем, с кем ты сейчас разговариваешь, – прошептал он и кивнул на телефон.

Женщина замолчала и повернулась к нему.

Верлен усмехнулся:

– Я могу угостить тебя выпивкой, а он – нет.

Мона напряглась. Станет ли она с ним разговаривать?

Потом красавица оглядела его. Медленно. Уже не улыбаясь.

– Мне пора, – сказала она в трубку.

Щелк !..

Он пальцем подозвал бармена и опять посмотрел на нее:

– Что ж, меня зовут Джеймс.

Естественно, теперь он изображал скромность. Брюнетка что-то сказала. Он не расслышал. В «Расте» играли группы двадцатилетней давности, худшие из «CBGB» [26], и уровень шума наверняка превышал сто децибел.

Он наклонился ближе и уловил сладкий цветочный аромат, который источала ее кожа.

Да, он ее хотел. Он хотел ее связать. Хотел, чтобы она вспотела. Хотел, чтобы плакала.

– Что ты сказала? – спросил Верлен.

– Я спросила, чем ты занимаешься, Джеймс?

Конечно, это же Манхэттен! Неизменный вопрос номер один.