Лариса Капицына - Дело №346

– Скажите, Тучков часто приходил на работу пьяный?

– Бывало, – неохотно подтвердила она. Эта подробность портила общее благоприятное впечатление, а ведь именно за этим она пришла сюда сегодня. Чтобы восстановить справедливость и обелить имя несчастного Тучкова, когда все вокруг будут говорить о нем гадости. Поэтому, подумав самую малость, она тут же нашла ему оправдание. – Как же он мог не пить, если его здесь все ненавидели? Думаю, он шел на работу как на каторгу. Он был такой ранимый, такой чувствительный. Не то, что эти… – вахтерша с презрением кивнула в сторону двери, имея в виду сотрудников. – Люди без сердца, без жалости. На уме только деньги. Вы видели здешние цены? Это же грабеж средь бела дня! Чтобы полечить один зуб, мне надо отдать половину своей пенсии. Разве такое могло быть в Союзе?

– Вы не знаете, почему Бурцев не вышел сегодня на работу?

– Говорят, он заболел. Но это ерунда, конечно. К такому никакая болячка не пристанет. Здоров, как конь.

– Что можете сказать о нем?

– Замкнутый, скрытный, раздражительный. Он тоже не любил Егора Ивановича. Мне кажется, даже больше чем другие.

Уже в дверях, она обернулась и произнесла, почему-то с вызовом посмотрев на Юрченко.

– Знаете, кое-что не дает мне покоя…

– Да?

– По-моему, кто-то пел колыбельную.

– Когда?

– В пятницу, когда Егор Иванович с кем-то разговаривал наверху.

– Колыбельную? Как поют маленьким детям?

– Да, колыбельную. Мне так кажется. Не знаю… Кто-то напевал колыбельную песню.

– Тучкову?

– Не знаю, не думаю.

– Голос был женский?

– Вроде. – она поджала губы, видя что теперь и Мешков смотрит на нее с явным недоверием. – Я вообще не уверена. Мне так показалось… Колыбельную, да.

Мешков поблагодарил ее, горячо пожал ей руку и заверил: если выснится, что Тучкова здесь третировали – виновные понесут суровое наказание. Пусть она не сомневается.

Мешков сунул ей свою визитку. Если она что-нибудь вспомнит, пусть обязательно ему позвонит. Даже если это «что-то» покажется ей малозначительным. Зачастую именно такие, на первый взгляд незначительные подробности и помогают пролить свет на произошедшее.

Но когда она ушла, он повернулся к Вадику и спросил насмешливо:

– Что скажешь?

– Вот интересно, – задумчиво произнес Вадик, – она заранее все это выдумала или сочинила, так сказать, по ходу дела?

– Думаешь, сочинила? – с сожалением спросил Мешков.

– Я где-то слышал, что склероз сосудов головного мозга, приводящий в последствии к старческому слабоумию, то есть к маразму, начинается где-то в районе шестидесяти.

– Вряд ли ты будешь говорить об этом с такой легкостью, когда тебе стукнет, скажем, пятьдесят девять.

– Сколько ей? Шестьдясят пять, шестьдесят семь?

– Что-то около того.

– Думаю, процесс идет полным ходом. – уверенно сказал Вадим и оживился. – И ведь как заявила? Какая подача! Кто-то был, а как бы никого и не было. Прямо мистика. «Я знаю, кто его убил.» Сказочница.

– А про драку тоже выдумала?

– Добавила для правдоподобности. Ты не представляешь, какая у этих бабок фантазия!

Мешков с сомнением покачал головой.

– Думаю, что в пятницу здесь действительно были посторонние. Ведь в момент смерти на нем была рабочая одежда, в ней он пер до дома, представляешь как он выглядел? Но ему было все равно. Значит, его волновало что-то другое. Что? Насчет колыбельной… Не знаю…

– А я знаю. Я думаю, она ужасно скучает, сидя у себя под лестницей. Надо полагать, что сегодня ей было особенно скучно, и она подумала, почему бы не развлечься немного? И нагородила всю эту чушь двум дурачкам из полиции. Видал, как она на меня посмотрела? Как на врага народа. А почему? Потому что сразу поняла, что я ей не верю. А они не любят, когда кто-то не верит в их небылицы. Старая маразматичка.

За время беседы с гардеробщицей, Вадик успел начеркать что-то в блокноте. И теперь любовался рисунком с расстояния вытянутой руки.

– Оцени… – довольно сказал он, показывая Мешкову свои художества: длинные, стройные ноги, сложенные одна на другую, короткая юбка, в вырезе рубашки выпирает огромная грудь с острыми сосками, длинные до пояса волосы. Лицо Вадик закрыл челкой. Он не умел рисовать лица.

– Извращенец. – Мешков усмехнулся.

– Я весь в нетерпении. – Вадик откровенно приложил руку к груди.

– Зови свою секс-бомбу. – Мешков великодушно махнул рукой. – Полюбуемся.

У администратора Кристины были такие длинные ресницы, что казалось будто ей на глаза сели две огромные бабочки и теперь одновременно трепещут крыльями. Хлопая ресницами-бабочками, она откидывала назад светлые волосы тонкой загорелой рукой. А еще она была обладательницей самых длинных ног, которые Вадик когда-либо видел у девушки. Он смотрел на нее как завороженный и глупо улыбался.