Лариса Капицына - Дело №346

Например, он знал, что когда-то, задолго до того, как стать владельцем частной клиники, небольшого загородного особняка и престижного автомобиля, шеф не имел даже собственного угла и проживал в комнате институтской общаги вместе с двумя сожителями, такими же приезжими нищебродами, как и он сам; что он годами носил дурацкий свитер в катышках и ездил в битком набитом автобусе по проездному; и что, хотя шеф женат на высокой темноволосой женщине, его слабость – маленькие блондинки с пышными формами и ямочками на щеках. Над его общажной кроватью два года висела огромная фотография Мерилин Монро, и как не материла его маленькая злобная комендантша, категорически запрещавшая поганить казенные стены, он упорно ее не снимал. Потом, когда у него появилась девушка, тоже блондинка, бумажная Мерилин отправилась в мусорное ведро, потому что не шла с этой девушкой ни в какое сравнение. Он не променял бы свою возлюбленную и на десяток кинозвезд. Фото этой девушки он вешать на стену не стал: не хотел, чтобы сожители, озабоченные пошляки, пялились на его невесту, почти жену, и бережно хранил ее портрет в ящике своего стола между паспортом и зачеткой. Тучков знал много других, можно сказать, интимных подробностей, которые неизбежно узнаешь о человеке, если в течение нескольких лет бок о бок сидишь с ним на лекциях, иногда занимаешь ему деньги до стипендии и часто ходишь в кино за компанию, с ним и его девушкой – блондинкой с ямочками на нежных щеках. Эти совместные походы и привели к тому, что блондинка ушла к Тучкову, вышла за него замуж и вот уже двадцать лет капля по капле старательно высасывает из него жизнь.

И насчет выдержки шефа – еще большой вопрос. Много лет назад этот «выдержанный» человек основательно ударился в запой, потому что его девочка, его малышка резко сменила курс и предпочла более перспективного парня. Закинув Тучкову на плечи нежные, полноватые руки, блондинка регулярно сообщала ему своим низким бархатным голосом, что бывший поклонник каждый вечер подкарауливает ее в подъезде, пьяный, в соплях, с галстуком, съехавшим набок, и умоляет ее вернуться. Иногда стоит на коленях. Плачет. И всегда добавляла, что в такие минуты он вызывает у нее отвращение. Угомонился он, только когда наученная Тучковым блондинка пригрозила накатать заявление в милицию. Она тогда делала все, что велел Тучков, смотрела на него с обожанием: вообразила, идиотка несчастная, что после окончания института он поднатужится, сделает карьеру и годика через два-три завалит ее мехами и бриллиантами…

А еще в то утро Тучкову очень хотелось выпить, и это мучительное желание делало его раздражительным и агрессивным. Все выводило его из себя: и просторный кабинет шефа, и его элегантный костюм, и снисходительный тон. Шеф обращался к нему на «ты», но по имени-отчеству, как не обращаются к старым приятелям наедине, разговаривал сухим, официальным языком, подчеркивая, что отношения между ними сугубо деловые, и что в этих отношениях у Егора Ивановича унизительная, подчиненная роль. Тучков давно подозревал, что вот для таких-то моментов его и пригласили сюда работать три года назад, чтобы прикрываясь должностной субординацией, унижать его, тешить некогда пострадавшее самолюбие.

Вальяжно развалившись на стуле и предусмотрительно спрятав подрагивающие руки в карманах белого халата, Егор Иванович дерзко сказал: «В чем проблема, Дима?» – отмечая, как поморщилось лицо шефа от такой фамильярности. – Нужно быть терпимее к окружающим. У каждого есть свои маленькие слабости. Я пью, ты хочешь трахнуть мою жену. Все мы не ангелы». Тут Егор Иванович нагло улыбнулся и подмигнул шефу, желая показать, что не только не считает его своим благодетелем, но и отлично понимает причину такой придирчивости. Он рассчитывал, что шеф обалдеет от такой откровенности, захлопает глазами: «Да ты что, Егор! Откуда такие мысли? Столько лет прошло… Я уже не помню, как она выглядит…» Егор Иванович любил смущать собеседников, ловить на лицах растерянность, смятение… Водилась за ним такая слабость.

Напрасно он так сказал. И подмигнул тоже зря.

Шеф действительно сперва обомлел, а потом произошло то, чего никогда прежде не бывало: резко перегнувшись через стол, он схватил Тучкова за отвороты халата, приподнял над стулом и хорошенько тряхнул, так что медицинская шапочка на голове Егора Ивановича съехала на затылок. Дмитрий Николаевич приблизил к нему свое перекошенное от злости лицо, и Тучков окунулся в ароматное облачко одеколона, которым шеф пользовался каждое утро после бритья.

Читать дальше