Салла Симукка - Черный, как смоль

Я знаю, что ты такая же, как и я. Часть тебя хотела бы увидеть, как огонь уничтожает здание и людей.

В тебе есть частица разрушения. Ты скрываешь ее – ведь она не поощряется современным обществом. Но мы, дети разрушения и истребления, узнаем друг друга.

Я мечтал о том, что все сделаю для тебя – и ты отдашься мне целиком. Я дотронусь до тебя всеми способами. Так, как ты не можешь даже мечтать. Я знаю, что со мною ты полностью потеряешь контроль над собой. Будешь умолять меня остановиться. Будешь умолять меня не останавливаться.

Твои прикосновения пробуждают во мне хищника.

Но ведь мы оба хищники, моя Белоснежечка.

Мы те, кого в сказках хотят убивать. Но мы не умрем. Мы всегда прячемся в темных уголках, за деревьями, под землей, в глубинах вод…

Придет день, когда ты станешь полностью моею. И этот день настанет раньше, чем ты думаешь.

Белоснежка глубже зарылась в одеяло. Вот бы навсегда остаться в этом теплом гнездышке, скрытой от ужасного мира!

Пусть снег с дождем сколько угодно стучат в окно. Пусть холод пытается пробраться сквозь щели в квартиру. Здесь, под одеялом, она в ложной безопасности.

В голове Белоснежки звучала эта песня Бьорк, хотя в квартире было тихо. Девушка представляла руки вокруг себя, теплое дыхание на своей шее, тело, которое прижимается к ее спине. Она это чувствовала. Ощущала ладони, гладящие ее плечи, ощущала кожу на своей коже и губы, касающиеся ее губ. Этот воображаемый поцелуй заставлял ее рот открываться.

Белоснежка чувствовала Огонька. Так явно, как будто он действительно был рядом с нею. Наконец она поняла, что так оно и было. Огонек всегда шел рядом, хотя они и расстались и больше не виделись. Это его руку, сжимающую ее пальцы, она ощущала, когда ей было страшно идти по темной улице вечером. Это его тело согревало ее, когда она сидела одна в кресле с книгой. Это его мягкое прикосновение утешало ее во сне, когда она спала в одиночестве.

Это не Сампса.

Белоснежка чувствовала Сампсу, только когда он действительно был рядом. Когда он обнимал ее. Когда его руки были на ее талии, а губы пощипывали ее шею. Тогда девушка не могла ощущать что-то еще или думать о чем-то другом, кроме того, что они с Сампсой есть друг у друга. Но когда ее парень был в другом месте, он был в другом месте. Белоснежка не чувствовала его присутствия так, как ощущала незримое присутствие Огонька.

Это неправильно?

Можно ли так жить?

Девушка ничего не могла сделать с этим ощущением. Она не могла отказаться от него, не могла его уничтожить. Не могла избавиться от близости Огонька силой воли – раз уж целый год разлуки не смог это сделать, значит, это было невозможно в принципе.

Это ощущение было настоящим.

Но она – хозяйка своих действий. Хозяйка своих решений. Она выбрала Сампсу. Так и только так.

Белоснежка сорвала с себя одеяло и почувствовала холод. Прикосновение босых ног к твердому холодному полу вернуло ее к будничной реальности. Надо выйти из дома, добраться до школы и встретиться с ярким светом фонарей и любопытных глаз, которые заставят сновидения развеяться и сорвут с кожи ощущение прикосновений.

На ступеньках школы была выставлена дорожка из горящих свечей. Весь остальной свет был погашен. Живое трепыхание пламени свечек, танец огоньков на секунду превратили школу в сказочный замок или усадьбу XIX века. Белоснежка и забыла, что сегодня начинается шествие Святой Лусии. Шведский традиционный праздник, ставший также и финским.

Девушка относилась к дню Святой Лусии очень противоречиво. В нем было что-то теплое и надежное, было ощущение доброты, но он вызывал у нее слишком много грустных воспоминаний.

Когда Белоснежка еще не ходила в школу, она хотела играть роль Святой Лусии дома. И хотя в Риихимяки никогда не отмечали этот день, маме понравилась эта мысль, и утром она испекла традиционные шафрановые булочки в честь праздника. Но отец долго смотрел на дочь, и его лицо сковалось бесцветностью, скрывающей все эмоции:

– В нашей семье не отмечают день молодой девы, которая вырвала себе глаза, чтобы перестать соблазнять своей красотой других мужчин. И которую убили, отрезав ей голову кинжалом, когда не смогли сжечь ее на костре.