Джеймс Чейз - Если вам дорога жизнь…

Терпел окинул его тяжелым взглядом.

– Операцию буду проводить я, – сказал он негромко. – Здесь останешься ты. Я послал своего друга на смерть. Это уже личное. – И он вышел из кабинета.

Чуть поколебавшись, Беглер по радио связался с Лепски.

– Том, к вам едет шеф, – сообщил он. – Взял в голову, что смерть Бразенстайна – на его совести. Он в таком состоянии, что может полезть прямо на пулю. Ты меня понял?

– Понял, – ответил Лепски и выключил связь.

Пока захлестнула волна дикого злорадства, когда он увидел, что Бразенстайн упал. А теперь бежать – и немедля. Нажимая на курок, он знал, что будет делать в следующую секунду.

Бразенстайн только падал, а Пок уже пригнулся и стрелой метнулся в лавчонку, ярдах в четырех от лотка с фруктами.

Лавку эту держал восьмидесятилетний индеец, он продавал всякую всячину: от луков и стрел, бус и ожерелий до крокодильей кожи. Он был одним из осведомителей Ошиды. За товар, попадавший в лавчонку, платил Ошида. Людей, которые докладывали Ошиде о том, что происходит на берегу, было немало.

Старого индейца звали Микко. Когда прогремел выстрел, он сидел в дверях своей крошечной лавчонки и нанизывал на нитку стеклянные бусы.

Пок метнулся мимо него в темноту лавки, а старик как ни в чем не бывало продолжал шерудить длинной иглой в коробке с бусами и подцепил сразу восемь штук.

Он знал, что через несколько минут все побережье будет запружено полицейскими. Он видел, как Пок стрелял. Глупый, плохой поступок, но совершил его индеец. Про Пока и его «подвиги» Микко знал. Когда он услышал о них впервые, его это позабавило, он даже покивал головой в знак одобрения, но теперь Пок вел себя как безумный, и это Микко уже не нравилось. И все же Пок оставался индейцем.

Микко и отец Пока были близкими друзьями. Микко жалел старика – уж слишком он честный. Как он будет страдать, когда обо всем узнает. Ведь рано или поздно Пока поймают. Никуда ему не деться. Но все равно индейцы должны защищать друг друга. Полиция придет к нему в лавку – обязательно придет! – а он скорчит дурацкую рожу и прикинется глухим. Все-таки ему восемьдесят лет. Никто не удивится, что индеец в таком возрасте и безмозглый и глухой.

И когда Пок проскочил к задней стене лавки и открыл дверь, что вела к верхнему ярусу лавчонок, Микко уяснил, что свой маневр он знает твердо.

Прибрежный квартал был настоящим лабиринтом, путей для побега имелось несметное множество. Сплошь крыши, погреба, крошечные пропахшие комнатки, крутые и темные ступени, еще комнатушки, еще крыши, какие-то проулки, пожарные лестницы на другие крыши, а оттуда – на крыши еще более низкие, слуховые оконца, выходившие в переходы, по обе стороны которых двери в комнаты-шкафы – здесь жили индейцы, когда не занимались своим бизнесом на побережье.

Все это Пок знал. Несколько месяцев назад естественный инстинкт выживания велел ему разведать весь береговой квартал. Он поставил перед собой задачу – так человек, отправляющийся в долгое и непростое путешествие, внимательно изучает карты, уточняет расстояние и прикидывает, каким путем пойти.

Индейцы никогда не задают вопросов. Кто-то из них удивился, что это Поку вздумалось обследовать их жилища, лазать по крышам, обегать их пропахшие переулки… впрочем, какое им дело… может, парень свихнулся? Им надо на пропитание зарабатывать… Так что не до него.

И вот тогдашнее его жгучее желание выжить приносило плоды.

Полиция, конечно, уже догадалась, что он – Палач. Как-то пронюхали, что он работает у Джупитера Люси. Но брать решили не сразу, сначала опознать. И эту предательскую миссию доверили Бразенстайну.

Через слуховое окно он вылез на крышу. Что ж, и ладно, он посчитался еще с одной высокомерной тварью.

Сверху нещадно палило солнце. Надо сосредоточиться. Он и вправду как в лабиринте: не знаешь, направо повернуть, налево или дуть прямо.

Надо идти к Ошиде. Чак с деньгами уже должен быть там. А потом – сразу из города. У него будет больше двух тысяч! Тысячи хватит, чтобы подкупить старшего бармена в отеле «Панама» в Майами, и тот возьмет его вторым барменом. А за такую работу он только на чаевых будет грести больше двухсот долларов в неделю! Бармен обещал ему это место за тысячу долларов.

Поку не пришло в голову, что за ним будут охотиться все полицейские во Флориде. Ему казалось, что стоит выбраться из Парадиз-Сити – и все опасности позади.

Он осторожно придвинулся к краю крыши и глянул на кишащее народом побережье. Оно напоминало разворошенный муравейник. Женщины визжали и вопили, мужчины толкались, пихали друг друга. Под стоны сирены приехала «скорая». Взмыленные полицейские, бранясь, пытались оттеснить толпу. Сотни апельсинов, на которых то и дело поскальзывались зеваки, золотым ковром лежали вокруг трупа Бразенстайна.