Дэннис Крик - Судьба вампира

– Я дам ее вам! И вас никогда не настигнет смерть!

Хотите?

Тогда убейте его!

По залу прокатился одобрительный гул.

Разве мало я вам дал? – Даниэль ловил реакцию толпы, вдыхая воздух полной грудью. Это был пик его величия, момент обретения невероятной силы, момент долгожданного торжества. Контроль над массой одурманенных мужчин и женщин доводил его до ментального экстаза. Казалось, все, что ему было нужно, так это именно такая власть.

Те из пришедших, кто еще стоял на ногах, с подобострастием внимали каждому слову своего хозяина.

– Разве мало?

– Не-е-ет! – разнеслось по залу.

– Он мой враг, а, значит, и ваш враг тоже! Убейте его!

Первые ряды кинулись на сцену, сметая все на своем пути. Началась давка. Толпа разъяренных, кричащих людей застряла между рядами кресел и высоким подиумом. Те, кто успел продвинуться вперед, прогибались и падали под натиском тех, кто усиленно напирал сзади.

Скамьи переворачивались, кружки разбивались. В воздухе отчаянно пахло опием. Музыка оборвалась на середине песни, музыканты бросились врассыпную, на бегу роняя свои инструменты.

Когда поэт оглянулся, ни Даниэля, ни Аники уже не было на сцене. На месте певицы стоял писарь, который минутой ранее держал невесту за руку и не отпускал ее от себя.

– Что случилось? Где она?

– Я не знаю, – прожевал слова Галба, озираясь по сторонам. – Какое-то затмение посетило меня. А когда я открыл глаза, ее уже не было.

– Люций!

Поэт обернулся – на сцену лезла толпа обезумевших от наркотика и злобы зрителей. Глаза их горели яростным огнем, пальцы разбивались в кровь о каменный пол, но они все лезли и лезли, не давая прохода друг другу. Размякшие от опия умы так легко поддавались дрессировке, внимая зову Даниэля. И все они хотели смерти поэта.

– Возьми, – Люций бросил атам писарю.

– А как же ты? – Галба и Сатон переглянулись.

– Пока до меня дело дойдет, ты уже найдешь Изота. А когда найдешь его, убей.

Вступать в бой у поэта не было никакого желания – для себя он уже все решил. Поэтому и предпочел покинуть сцену через закулисный выход.

На улице давно стемнело, и светила белая луна. В эту ночь ее свет был почему-то особенно ярким.

Задний двор кишел одурманенными и шатающимися из стороны в сторону людьми. Среди них Люций увидел еле идущую девушку в белом платье. Подбежав к ней, он понял, что певица настолько слаба, что не может передвигаться самостоятельно.

– Аника? – он коснулся ее плеча.

– Люций? – она повернулась, взгляд ее на мгновение прояснился. – Как ты оказался здесь?

Он отвлекся на шум за спиной, инстинктивно потянулся к чехлу, и тут она схватила его за руку и притянула к себе.

В том месте белое платье было в крови. Он нащупал рану. По всей видимости, она была смертельной, ибо пролегла между ребрами прямо под сердцем. Нанести такую рану вампиру можно было только одним оружием.

– Ты ведь любил меня, поэт… – Да, – выдохнул Люций.

– Прости, – один прерывистый вздох следовал за другим. – Прости меня… – пальцы ее впились в его кисть до боли, до тяжкого исступления.

Он увидел, как глаза ее подернулись туманной дымкой, и почувствовал, как жизнь покидает ее тело.

– Аника! – воскликнул он и обхватил ладонями лицо любимой. Краска медленно сходила, кожа бледнела, губы холодели.

– Аника… – хрупкий шепот стал началом его слез, а когда он повторил ее имя еще раз, она уже не двигалась.

Медленно опустив бесчувственное тело на землю, поэт присел рядом и зажмурился. Вокруг метались люди, кто-то задевал его, кто-то что-то кричал, но он не обращал на это внимания. Он словно пребывал в таинственном забытьи и до сих пор отказывался верить в смерть певицы. Гнев и ненависть бесследно испарились. И жажда мести оставила его.

В этот печальный час поэт не искал ответы на вопросы, что так мучили его. И не терзался ни виной, ни болью. В этот печальный час он словно умер и снова возродился. Только душа его теперь была пуста.

– Я знаю, о чем ты думаешь.

Поэт открыл глаза.

Внешне Даниэль был лишь отдаленно похож на брата. Он не казался печальным и усталым, но выглядел старше. Люцию подумалось:

наверное, единственное, что их роднило – это голос. Он был копией того, что поэт услышал много дней назад у озера Пиала. Только сегодня Люций мог видеть его обладателя.

– Наконец, ты нашел то, что так долго искал, – сказал Даниэль и сделал глубокомысленную паузу.

– Смирение.

Но оно не вернет тебе твоих женщин.