Дэннис Крик - Прикосновение

Появившись в городе ранним утром, Даниэль надеялся покинуть его к вечеру, чтобы через пару дней вернуться снова. Его здесь ждали дела, а охотиться в Ариголе было слишком опасно. К тому же риск, что его кто-нибудь узнает, оставался. Конечно, по прошествии стольких лет это было маловероятно, но вампир привык перестраховываться. Долгие годы скитаний и гонений, затаиваний на дне городов и сел, лишений и голода, редких и опасных вылазок по ночам приучили его к безупречной осторожности.

Даниэль встретил его совершенно случайно. У трактира «Соленая губа», куда пришел в надежде оценить нынешнюю ситуацию в городе. Еще с детства он помнил, как все самые известные и неизвестные слухи стекались сюда и живо обсуждались внутри злачного заведения. Желая послушать, о чем нынче судачит молва, он притаился у тенистой аллеи напротив входа.

Шестое чувство помогло ему узнать в сутулом лохматом человеке, спешащем в трактир, своего брата, которого вряд ли бы узнал, не обладай он высокоразвитой интуицией, данной ему проклятием.

При входе его встретила полуголая девица в аляпистой юбке и с голой грудью без повязки. Она проводила его вглубь просторного зала, где он выбрал именно то место, с которого открывался наиболее полный обзор на гудящий зал. Там он мог видеть брата, усевшегося за дальний столик с горящей свечой.

Тот смотрел на дно пустой кружки, явно размышляя, заказать ли еще выпивки или не стоит.

Несмотря на возраст, русые кудри Венегора не потеряли свой цвет, и седина коснулась их лишь частично. Лицом, конечно, он осунулся, но не настолько, чтобы записаться в старики.

Даниэль не стал испытывать судьбу и ждать, когда он напьется, а решил подсесть за столик к брату сразу.

Внезапно Венегор почувствовал чье-то присутствие. Пламя одинокой свечи качнулось в сторону, когда давление за спиной усилилось. Если бы вампиры могли отбрасывать тень, на стол тотчас бы легло черное пятно от стоявшего позади Даниэля.

− Здравствуй, брат.

Венегор вздрогнул. Он боялся дышать. Боялся, что следующий вздох выдаст его присутствие, хотя понимал, что уже поздно.

− Узнал меня? − вампир зашел с боку и присел на соседний стул.

− О господи… − Венегор привстал, почувствовал, как страх сковывает движения. − Даниэль… − Искорка, мелькнувшая в его глазах, на миг затмила вековую грусть.

Вампир протянул ему руку. Во время рукопожатия Даниэль испытал небывалую гордость за себя и брата и понял, что внезапно обретенное им чувство − самое сильное ощущение за последние годы. Годы, когда кровь перестала быть для него источником наслаждения, а превратилась в набившее оскомину лекарство, которое ему приходилось принимать постоянно, чтобы не умереть.

А вот Венегор, наоборот, испытал очередной приступ самоуничижения, вызванный невиданным доселе страхом.

Пожав руку брату, он вдруг ощутил холод. Ледяные языки облизали его кисть и тонким жгутом обвили слабое запястье. Единственным его желанием было тотчас сунуть руку в костер, чтобы поскорее согреться.

− Да, собственной персоной, жив и здоров, − улыбка растянула губы вампира, маскируя его сущность под непритворный жест приветствия. Это было для него нетрудно, ведь за долгие годы Даниэль научился улыбаться так, чтобы не было видно клыков. − Я просто подумал, почему бы не вернуться в родной город после стольких лет.

− Где же ты был все это время? Одни поговаривали, что ты впустил в свою душу дьявола, стал вампиром… Но я никогда в это не верил.

Оцепенение постепенно спадало, освобождая место любопытству.

− А что говорили другие?

− Они говорили, что тебя давно уже нет в живых. Что ты нашел свою смерть там, высоко в горах. И имя твое позабыто.

− Я путешествовал. Долго путешествовал. Я видел многое на своем веку, Венегор. Но могу сказать, что эти странствия не принесли мне счастья. Они утомили мою душу и истрепали тело. Я истощился…

− Тебя и правда не узнать…

Венегор внимательно рассмотрел лицо брата. Множественные морщины, избороздившие его лоб и щеки, серебристые седины на висках делали его существенно старше, прибавляя к истинному возрасту добрый десяток лет. Уже давно наметившаяся складка вокруг рта превратилась в скорбный атрибут стареющего гуру, цвет глаз размылся до светло-коричневого, даже зеленого, а мертвенная бледность кожи наводила на мысли о тяжелой болезни. Но тем не менее лицо, которое он запомнил подростком, сохранило свои первозданные черты, не сказать, что красивые, но и не отталкивающие.