Дэннис Крик - Прикосновение

− Ну и как теперь? − спросила она, выждав паузу после его рассказа. − Теперь вы поняли, к чему лежит ваша душа?

С начала их общения прошло достаточно времени, чтобы понять, чем же так привлек ее этот парень, откуда у нее взялось такое доверие к нему. Но как ни старалась, понять этого она не могла.

Оторвать взор от его пронзительных глаз − двух черных колдовских агатов, было трудно, а завершить разговор еще труднее. Но самое главное − она чувствовала себя с ним в безопасности.

− Мне нравится работа скобра. Настоящего матерого скобра, которому все нипочем. Это то, чем я готов заниматься уже сейчас. Но то, к чему действительно лежит моя душа, я готов осуществить еще не скоро.

− И что же это?

− Лошади, − он метнул косой взгляд на Геральда и сблизился с девушкой. − Я хотел бы разводить их. Но для этого надо иметь собственную ферму и много породистых жеребцов!

Ее плоть манила, звала, но что-то заставляло его сдерживаться. При желании он мог бы напасть на нее в любой момент. Достаточно было погрузиться в ее глаза еще чуть-чуть поглубже, достаточно было просто схватить ее за волосы, прильнуть к кофейной коже…

И никто бы не остановил его. Никто бы ему не помешал. Но отчего-то он медлил.

− Я уверена, в будущем вы этого обязательно добьетесь. Главное, что у вас есть мечта. А это немаловажно. Поверьте. У нас с мамой раньше тоже ничего не было. А теперь у нас более двух дюжин породистых жеребцов и столько же племенных кобыл. Мы занимаемся их разведением и продажей.

− Вы серьезно? Это потрясающе! − воскликнул Даниэль в притворном восхищении. − Я бы многое отдал за то, чтоб посмотреть на них.

Красота юной креолки сводила его с ума. Он не знал, как сдержаться, чтобы не наброситься на нее. Причем впервые в его новой жизни вместе с инстинктом голода в нем пробудилось еще одно чувство − влечение. Буйная страсть, от которой ныло в паху, а в груди нестерпимо жгло.

− У вас тоже все будет хорошо, Франко. У человека, который любит животных, большая душа. А Бог примечает таких людей и дает им то, что они заслуживают.

− Наверное, − промямлил парень, и его скорбный мысленный взор явил ему образ мертвой матери.

Она лежала перед ним недвижимая, бледная. Взгляд застыл под потолком. И безмятежность, и тревога одновременно поселились в нем. Его рука коснулась холодного лица, через мгновение она опустит усталые веки. Дрожащие пальцы легли на глаза…

− Мне кажется, обида, которую вы носите в своем сердце, должна быть позабыта. Вам следует вернуться в родной дом и помириться с мамой.

− Я думаю, еще не время.

− Когда же оно настанет? Вы ведь не можете скитаться вечно?

− Нет, конечно. Когда-нибудь я найду свое пристанище. И остепенюсь.

Ее звали Блес Като.

Она поведала ему, как ее отец много лет назад приехал из далекой южной страны и поселился в городе, климат которого так отличался от климата тех мест, где он родился.

Он стал ловить рыбу и продавать ее на рынке. На вырученные деньги он покупал лошадей.

Темный, почти черный цвет кожи не помешал ему познакомиться с одной из самых красивых девушек в городе. Ее звали Жалма. Они поженились, и у них родилась девочка, которую они назвали Блес. А Като − это фамилия, доставшаяся ей от отца.

Через пять лет после рождения дочери отец заболел какой-то местной болезнью. Организм его сопротивлялся долго. Так долго, что в какой-то момент им с матерью показалось, что он выживет. Но судьба распорядилась иначе. Болезнь не отступила. И не в силах больше терпеть невыносимые мучения, он сдался.

Ушел он тихо. Его сердце остановилось ранним утром, как раз в то время, когда глубокий сон переходит в поверхностный.

У нее осталась только мать. Рыбный промысел они забросили, окончательно перейдя на выращивание потомственных жеребцов. Теперь у них в стойле несколько десятков лошадей, которых они отдают напрокат, разводят, продают потомство. Этим и живут.

За те полчаса, пока они шли, Блес рассказала ему почти все о себе, но от него, кроме рассказа о матери, больше не услышала ни слова. Расспрашивать его о жизни до побега из родного дома она не стала, резонно рассудив, что если он захочет, то непременно сам ей все расскажет.

А ему было приятно, что она интересуется его семьей, и что ее волнуют его планы на будущую жизнь. Такая любознательность с ее стороны поднимала ему настроение и заставляла верить в лучшее, что, впрочем, не мешало ему нагло врать.