Дэннис Крик - Прикосновение

− Твой отец мертв! − едва не закричала она и схватила его за руку.

Он попытался вырваться, но хватка матери была железной.

− Отпусти.

− Стой и слушай, что я тебе скажу. Не смей лезть в мою личную жизнь. Это моя жизнь! Понимаешь? − она выкрутила ему руку. − И она тебя не касается.

Впервые в жизни Варвара позволила себе подобную выходку. И она была горда собой. Если раньше обидные слова, звучащие из уст мальчугана, она старалась пропускать мимо ушей, то теперь…

− Отпусти меня!

Она не увидела, как во второй его руке оказался нож. Он полоснул ее по левому запястью, только после этого она его отпустила. Парень тут же пропал за порогом дома. Венегор стоял в дверях и смотрел, как брат исчезает в саду, оставляя за собой примятые кустарники роз и георгинов.

− Что с тобой, Венегор? − Варвара перехватила жгутом рану и сжала руку в локте.

− Ничего. Все в порядке, мама. − Дежурный и бездушный ответ, в словах которого властвовала пустота. Та же эфемерная субстанция, которая наполняла его взгляд и прежде. Ей стало не по себе, но, как утопающий хватается за соломинку, она схватилась за волшебное слово, слетевшее с его губ. Мама. И смягчила свой тон:

− Неужели ты не видишь, что творится с твоим братом?

− Он еще вернется за твоим прощением. Вот увидишь.

− Почему ты все время молчал? Почему не сказал ни слова? Разве ты разделяешь мнение Даниэля? − перевязывая руку, она поглядывала на сына.

− Нет, − голос его почти не изменился, стал лишь чуточку потверже. − Я считаю, что наш отец погиб. И я не виню тебя. − Лаконично, но честно.

От сердца у нее отлегло. Сказать, что раньше она не знала о сильной привязанности к себе младшего сына, значит, слукавить. Но то, что тринадцатилетний парень способен понять ее в вещах столь интимных и далеких от понимания мальчика-подростка, было для нее настоящим откровением. Как никогда ей нужна была поддержка. А то она уж начала винить себя во всех тяжких.

− Спасибо, − ее взгляд утонул где-то в дебрях садовых цветов. − Я попрошу тебя кое о чем. Договорились?

− Хорошо.

Она подошла и потрепала его русые кудри. Слегка наклонилась, поцеловала в лоб.

− Запомни, ничего не было.

Она подождала какое-то время, но так и не получила ответа.

− Ты же знаешь, я не боюсь порицаний. Но в наш век женщину и за измену мертвому мужу могут возвести в ранг порочных, а то и отлучить от церкви. Поэтому я хочу, чтобы это осталось нашей маленькой тайной. Идет?

Следующая пауза могла стать стеной, о которую разбились бы все ее надежды. Но она увидела на лице Венегора согласие и наконец услышала спасительное «да».

− И никому никогда не рассказывай про это.

− А как же Даниэль?

− Даниэль? − она опять устремила свой взор в заросли кустов. − А что Даниэль? Я поговорю с ним позже.

− Но он ведь… − парень уставился на кровоточащую рану на ее руке.

− Да, он немного не в себе. Но это временно. Я слишком многое ему позволяла, теперь вот пожинаю плоды. Ничего, пройдет немного времени, и все мы заживем прежней жизнью.

Если бы знала тогда Варвара Калот, что прежней жизнью зажить им уже никогда не удастся. И виной тому был не столько ее старший сын и ненависть, испытываемая им к матери, сколько вера этой самой матери в то, что все рано или поздно наладится. Ошибочная вера в лучшее.

Но разве можно было винить ее в этом? Ведь сердце матери всегда слепо, когда дело касается ее детей.

Со временем эта история стала забываться. Рана на руке Варвары зажила, и лишь небольшой шрам напоминал ей иногда о том нелепом случае, когда Даниэль случайно (ей так хотелось думать, что случайно) полоснул ее ножом. Казалось, и сам мальчик позабыл об этом. Лишь однажды за все время до своей смерти Варвара еще раз усомнилась в его нормальности. Когда увидела его разгуливающим по саду в одежде отца. Она была ему сильно велика и волочилась по земле, однако парень шел как ни в чем ни бывало, на ходу срывая цветы. Она окликнула его, но Даниэль даже не отозвался. Она не стала ничего ему выговаривать, а просто предпочла забыть.

В ту ночь она легла спать рано. Погасив свечу, она натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза. Но не прошло и пяти минут, как какой-то звук в дверях спальни заставил ее вздрогнуть. Поднявшись с кровати, она вновь зажгла одинокую свечу и посветила ей в сторону входа.