Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)

Она освоила искусство игры.

София чувствует, что сейчас расплачется. Не потому, что о чем-то сожалеет, просто внезапно задумывается о Ханне и Йессике, пострадавших от игр Виктории, но так и не узнавших, что изначально это была ее идея.

Получился неудачный эксперимент. Шутка обернулась полным серьезом.

Она разыграла перед Ханной и Йессикой роль жертвы, будучи на самом деле ее противоположностью.

Это было предательством.

В течение трех лет она делила с ними позор.

В течение трех лет мысль о мести объединяла их.

Она ненавидела Фредрику Грюневальд и всех безымянных старшеклассниц из Дандерюда и Стоксунда, которые благодаря деньгам родителей могли покупать самую красивую и дорогую фирменную одежду. Девиц, важничавших из-за своих благородных фамилий.

На четыре года старше.

На четыре года взрослее ее.

У кого сегодня больше сохранился страх? Они все забыли, вытеснили?

София садится на мягкое голубое ковровое покрытие и запрокидывает голову. Смотрит на потолок, констатируя, что трещины в штукатурке не изменились. Впрочем, с тех пор, как она была здесь в последний раз, появились и новые.

Интересно, у кого остался договор, который они составили и подписали собственной кровью?

У Ханны? У Йессики? У нее самой?

В течение трех лет они держались вместе, потом утратили связь.

В последний раз она видела их в поезде, уходившем с Северного вокзала Парижа.

Она берет потрепанный фотоальбом и открывает первую страницу. Себя на фотографиях она не узнает. На них просто какой-то ребенок, не она, возвращаясь мыслями в детство, она ничего не чувствует.

Эта девочка не я, и та, которой пять лет или восемь, тоже. Это не могу быть я, поскольку я не чувствую, как чувствовали они, не думаю, как думали они.

Они все умерли.

Она вспоминает, как восьмилетняя девочка, едва научившись смотреть на часы, лежала в постели, притворяясь, будто она – часы.

Правда, ей никогда не удавалось обмануть время. Зато время взяло ее под руку и увело оттуда.

В лежащем перед ней альбоме она взрослеет с каждой перевернутой страницей. Времена года и именинные торты сменяют друг друга.

После фотографий из Сигтуны она вклеила проездной для поездок на поезде по Европе рядом с билетом с фестиваля в Роскилле. На следующей странице один за другим идут три нечетких снимка: Ханна, Йессика и она сама. Продолжая рассматривать фотографии, она периодически прислушивается к звукам из подвала, но, похоже, Он угомонился.

Они были тремя мушкетерами, хоть под конец подруги и отвернулись от нее, оказавшись из того же теста, что и все остальные. Поначалу они, конечно, все делили и вместе решали возникавшие проблемы, но когда дошло до дела, они тоже оказались предательницами. Поверхностными перевертышами, не понимавшими, что действительно дорогого стоит. Когда вопрос встал ребром и пришло время показать характер, они, точно маленькие девочки, заплакали и бросились домой к мамочке.

Тогда она посчитала, что они законченные дуры. Теперь же, глядя на их фотографии, она понимает, что они были просто неиспорченными. Думали о людях хорошо. Доверяли ей. Только и всего.

Услышав удары и крики из подвала, София вздрагивает. Дверь бани открывается, и впервые за много лет она слышит Его голос: – Чистой тебе все равно никогда не стать, но это должно хотя бы уничтожить вонь!

Она предполагает, что Он, как обычно, схватил мать за волосы и выволок ее из бани. Собирается ошпарить ее или заставить постоять несколько минут в ледяной воде?

София закрывает глаза, обдумывая, что станет делать, если они решат закончить омовение. Она смотрит на часы. Нет, Он человек привычки, а значит, пытки продлятся еще не менее получаса.

Интересно, что мать обычно говорит знакомым? Сколько раз можно разбивать бровь о кухонный шкаф и как часто люди поскальзываются в ванне? Не следует ли ходить по лестнице немного осторожнее, если ты за последние полгода упала там четыре раза?

У людей, наверное, должны возникать вопросы, думает она.

Один-единственный раз Он поднял руку на Викторию, намереваясь ударить, но когда она в ответ запустила Ему в голову кастрюлей, отступил, как хищник – всемогущий, пока не встретил достойного сопротивления.

Он сам создал себе превосходящего противника и в течение нескольких месяцев потом жаловался на головную боль.

Мать же сдачи никогда не давала, она, рыдая, приходила к Виктории и залезала к ней в постель в поисках утешения. Виктория всегда старалась изо всех сил и не засыпала, пока мать не уснет.