Владимир Угрюмов: Рожденные перестройкой

- Эй! Заткнитесь все! - рявкаю на весь зал. Народ послушно притихает. А ну-ка, дешевки, у кого что там есть в посуде? Я пью за тех, кого сейчас нет со мной, которые остались в зоне! И вы, суки, пейте!

Народ нехотя и молча подчиняется. Лишь двое мужиков в засаленных телогрейках в углу пивной разрешили себе отвернуться демонстративно и базарить о чем-то, когда я говорил. Парнишка по имени Петя подобострастно выпивает за здоровье моих зоновских корешков.

Для всех этих бродяг я, наверное, смотрюсь внушительным и злым медведем: метр восемьдесят семь, широк в плечах, мускулист и резок. В своем тулупе я кажусь еще выше и еще мощнее. Наверное, так все и есть.

Залпом выпив водяру, ставлю стакан на стол и через весь зал иду в угол, где сидят наглые мужики. Те настороженно замерли. Без слов с ходу врубаю одному из них ногой под подбородок и, пока второй попытался свинтить в сторону, его же пивной кружкой втираю мужику в лобешник. Полетели осколки кружки, потекла кровь. Удар "казаком" в горло добивает мужика окончательно. Расправа видится всем короткой и зверской.

Немного постояв над бездвижными телами мужиков, решаю, что достаточно стравил пар.

Развернувшись и не обращая внимания на публику, выхожу на мороз. Снег, солнце, запахи приближающейся весны. Или это только мне кажется насчет запахов? После синюшной вони пивняка свежий воздух может опьянять почище спирта.

По краям улиц и тротуаров сугробы почти в человеческий рост. Нет, в Сибири, в Красноярске, весной еще не пахнет. Но главное - это не весна. Главное - это обретенная свобода и то, как я настроил себя на вольную жизнь. Мне предстоит выживать. Я ни за что не стану таким вот синяком, как те из пивнухи. Так опуститься я не смогу. Жизнь - сука, и законы в ней сучьи! Хочешь выжить, нужно пройти по трупам врагов. Враг - это все. Ты не нужен никому, и никто не нужен тебе. Такой у меня настрой.

Выйдя к дороге, останавливаю такси.

- Куда едем, барин? - весело интересуется таксист, сверкая хитрыми глазами прожженного мошенника.

- К цыганам можешь? - как бы неуверенно спрашиваю я.

- За водкой, что ли? - оживляется таксер.

- А за чем же еще? - усмехаюсь я. - За ней родной и поедем!

Таксист зачем-то оглядывается.

- Здесь все и найдешь, - тихо говорит он. - Давай залазь, не студи машину!

Обхожу капот "Волги" и забираюсь на переднее сиденье.

- По сколько гонишь? - интересуюсь у него.

- Тридцатка. У цыган сейчас четвертак, да если ехать отсюда, то на то и получится. Даже больше. Бери у меня! - предлагает таксер.

- Наверное, так действительно будет лучше... - немного поразмыслив, соглашаюсь я.

- Во! А я тебе о чем?! - смеется водитель. - Погодь, сейчас отъедем подальше. Тут менты могут подвалить. А она у меня в багажнике.

Заезжаем в ближайшие дворы. Таксист сходил и принес пару бутылок.

- Неплохо, наверно, берут? - интересуюсь я у водилы. - Ты так скоро миллионером русским станешь.

Водила самодовольно напыжился:

- Куем помаленьку. У меня сеструха на орсовской базе пашет завскладом. Так что бизнес у нас, можно сказать, семейный! - хохочет он. - Я вот уже с четырех утра десяток ящиков продал. Ты бы видел, как у меня тачка загружена была, - как снаряды лежали! Так тебе две или больше? У меня там еще три штуки остались. Сдам их-и домой. План на сегодня, можно сказать, сделан!

- Хорошее дело, прибыльное, - хвалю мужика, а сам вытаскиваю руку из кармана. Лезвие "выкидухи" сверкнуло холодно и хищно. У водилы глаза полезли на лоб.

- Не кипишуй, паря, - прошипел я, ткнув нож водиле под ухо. По лезвию прокатилась капелька крови. Водила дернул головой, но она уперлась в стойку кузова. - Башли монеты и не рыпайся, сука, убью!

Таксист-кооператор молча извлек из кармана пухлую пачку разномастных купюр, протянул ее мне.

- Не убивай! - проскулил водила.

- Гони остальные! - приказываю я, и он послушно выворачивает все карманы.

Выпихнув его из салона, надеваю перчатки и завожу двигатель. Настроение улучшилось. Когда-то давно, когда я был еще совсем юнцом, мой сосед, уголовник с большим стажем, учил: "Не верь! Не бойся! Не проси!"

"Нельзя верить никому, ибо, как только ты решишь, что уверен в человеке, как в самом себе, тебя тут же подставят".

"Не бойся! - говорил старый налетчик, не раз грабивший с оружием в руках инкассаторов. - Мы все равно все умрем, поэтому нам некого бояться и нечего! И если люди будут видеть, что ты не просто не боишься, а презираешь их, себя, смерть, они пойдут за тобой и сделают все так, как ты им скажешь. Плюнь на страх, выкинь его из себя, и ты станешь великим. Всю толпу держит только страх, страх за себя, за близких, страх перед законом. Стань выше этого, и ты станешь выше всех!"