Борис Ушаков - Не все трупы неподвижны

Пятница. Раннее утро. Лежу один в постели, окуклившись в одеяле. Марина шуршит на кухне. Судя по запаху, варит какао. Лукас смотрит мультики. За рольставнями звенят детские голоса, грохочут ранцы, ветер гремит железом крыш. Апрель в этом году порывистый, как юноша. А ранцы грохочут, потому что на колёсиках. Недавно все германские младшие школьники обзавелись ранцами с длинной ручкой и на колёсиках. У Лукаса тоже есть такой. Выпросил у мамки.

Колокола соседней церкви гулко советуют мне вставать. Ладно-ладно, не брякайте. Уже встаю. Пока я воюю с одеждой, вспоминается ночной сон. Снилась какая-то ерунда на эротическую тему. Надеюсь, что на эротическую. Из жуткой тьмы мне улыбалась девушка, одновременно похожая на сказочного эльфа и Марину. Голубые глаза, острый носик, копна кудрявых волос. Ну, сами, наверное, видели таких в сказках. В памяти застряло имя: Кассандра. Мне оно ни о чём не говорит.

Умываюсь, разглядывая своё лицо в зеркале. Больше никаких девочек-эльфов не появляется. Зато нахожу, что моё лицо напоминает лицо Хемингуэя, только без бороды и глупее. А вот горло сильно болит. Похоже, что Лукас всё-таки «наградил» меня своей простудой.

Захожу на кухню.

— Ну, милая, что ты вчера надыбала о Лурде?

Голос у меня такой гнусавый, словно заговорил слон.

Марина радостно сообщает:

— Я заказала для тебя комнату в «Галльском петухе». Оплатила две недели с полным пансионом.

— Это что ещё за заведение?

— Недорогой семейный мини-отель. И они говорят по-немецки. Отель находится не очень далеко от санктуария.

— От санктуария?

— Это святилище, возведённое методом народной стройки над тем местом, где Бернадетта встретила Деву Марию. Я вчера тебе рассказывала.

— Ясно. И когда ехать?

— Сегодня в ночь. Поедем на Сашином «Ауди». Я уже с сыном договорилась. Он тоже едет. Два водителя лучше, чем один.

Я не спорю. Спорить с Мариной — всё равно что дёргать за хвост собаку, жизнь может не сложиться. Только недовольно спрашиваю:

— И что я там буду делать целых две недели?

— Будешь ходить в церковь, просить себе здоровья. Поставишь за всех нас свечки. Я тебе оставлю десяток канистр — наберёшь целебной воды из источника. Возле санктуария есть купальни для мужчин и женщин. Омоешься. Сделаешь фото на память. В общем, дело всегда найдётся. А я тебя через две недели заберу. Сама бы там пожила, но мне в понедельник на работу.

Недавно АРГ нашло-таки Марине дело всей жизни — сортировать вешалки для одежды на одной маленькой фирме. В понедельник жена заступаёт на трудовую вахту. Платят там, конечно, копейки, но зато АРГ больше не будет доставать.

Я люблю путешествовать, поэтому дальняя поездка во Францию меня нисколько не огорчает, но для порядка ворчу:

— И почему всегда так — ты что-то придумываешь, а мне приходится расхлёбывать последствия твоих гениальных замутов?

После завтрака звоню по скайпу в Россию своему брату Агафону. Нужно его предупредить, что меня не будет на связи две недели. Я всегда испытываю за брата ответственность. В конце концов, это ведь я выбрал ему это странное имя Агафон.

Агафон дома и ещё не спит. Мой брат — преподаватель заштатного университета на Урале, поэтому дома выглядит совсем не как оксфордский профессор. На брате грязная майка, на щеках щетина, волосы стоят дыбом, очки криво висят на длинном, хрящеватом носу. И никакого сходства с Хемингуэем. Скорее с человеком, выросшим на свалке.

— Привет, братан!

Агафон широко улыбается, демонстрируя плохие зубы.

— Привет! Я сам тебе звонил час назад, но ты не отозвался.

— Наверно, я ещё спал. Только недавно встал и напился горячего какао. Это жизнь в золотом миллиарде, братан!

Агафон гордо произносит:

— Зато я ел рыбу рипус!

Я пренебрежительно кривлюсь.

— Это третий мир со всеми вытекающими.

Агафон предупреждает:

— Будь осторожен! С помощью синтетического какао капиталисты отравляют твоё сознание, а рипус — натурпродукт.

— Просто ты мне завидуешь. Как паппа мио?

Навечно холостой Агафон живет вместе с нашим стареньким папкой. Мама умерла и оставила нас одних.

— Всё никак не может решиться купить ботинки.

— Почему?

— Это противоречит его принципам.

— Не хочет вносить свой скромный вклад в экономику Родины?

— Не знаю. Папа скрывает свои мысли. Вообще не желает об этом говорить. Чтобы не госпитализировали. Я считаю, что в нём дремлют огромные разрушительные силы.