«Лучше бы я, ей-ей, на электричке поехала!» – в сердцах подумала она – хотя на электричке, на жесткой скамейке, среди народа, вряд ли бы вообще добралась.
Кудимов подвез ее к проходной. Полез целоваться. Галя зло оттолкнула его, открыла дверцу, потащилась к проходной.
Как раз от электрички шли девчата, возвращавшиеся из Москвы из увольнительной. Захихикали: «Кто это тебя, Иноземцева, на «Москвиче» возит? Сразу видно – не муж, мужья на прощанье целоваться не пристают». Галя не отвечала. Ей было тяжело. И телесно, и душевно. Думалось: «Что ж я за сволочь-то такая, скоро было бы у меня уже двое детишек! Жила бы спокойно при муже, варила борщи, купала ребяток и с ними гуляла. А я одного, Юрочку, на мужа кинула, со вторым и вовсе расправилась, а сама занимаюсь неизвестно чем – кому это надо и будет ли во всем, что я делаю, толк?»
* * *
Генерал из ее судьбы не исчез. Он вращался где-то в сферах, но время от времени, едва ли не каждый день, появлялся в полку подготовки на Чкаловской, строил в буквальном смысле вверенный ему коллектив, вызывал кого-то к себе в кабинет, проводил беседы. Делал вид, как и обещано было, что с Иноземцевой совершенно незнаком. Впрочем, перед предыдущим воскресеньем, когда ей в первый раз надо было ехать к Лере – договариваться об аборте, вызвал ее к себе. Выглянул в коридор – не подслушивает ли кто. Запер дверь на ключ. Сказал:
– Жду тебя завтра.
Галю разобрал смех:
– Ждете? Где это? Зачем это?
– У себя – точнее, у нас дома. На Серафимовича.
– Товарищ генерал! А вдруг кто узнает, увидит, услышит?
– Но ты ведь, я надеюсь, никому не станешь докладывать?
– Товарищ генерал! Увольнительная маленькая, а у меня, между прочим, и сын имеется, и законный муж. Мне их надо навестить в первую очередь.
Провотворов поиграл желваками, бросил сухо: «Была бы честь предложена. Я вас, товарищ младший лейтенант, больше не задерживаю».
Глядя в сторону, отпер дверь, выпустил.
Когда подходило воскресенье аборта, ситуация повторилась: кабинет, замкнутый на ключ, и беседа тет-а‑тет. Но интонация была уже несколько другая, сквозь ледяные командирские интонации стали протапливаться заискивающие нотки:
– Галя! Я прошу тебя приехать завтра ко мне.
– Иван Петрович, я не могу.
– Галя! Почему ты меня избегаешь?
– Иван Петрович! Но мы же с вами договорились: никто не должен знать о том, что мы с вами знакомы!
– Но не в служебное время, в воскресенье! Почему ты отказываешься со мной встретиться?
– Я не отказываюсь. Я не могу. На мне, помимо тренировок, маленький сын. Я хочу его видеть. Хотя бы в единственный выходной. И если честно: хочу быть с ним рядом больше, чем с вами. Я мать прежде всего. Прошу понять меня правильно.
– Давай я заберу его к себе. Пусть живет у меня в квартире, как прежде. У нас, если ты помнишь, прекрасная няня.
– Ни в коем случае! У Юрочки есть родной отец.
– Ты могла бы приехать ко мне вечером, допустим, в субботу. А уж в воскресенье с утра отправляться к своему ребенку.
– Иван Петрович, вам надо определиться: чего вы от меня хотите? Чтобы я стала первой советской космонавткой? Или вам нужна женщина, чтобы ублажала вас в постели? Если второе, зачем вы тогда все это придумали: спецотряд, тренировки, режим? Вам плохо было просто жить со мной?
– Но ведь ты сама тоже всего этого хотела! И согласилась на все! И такие испытания в госпитале выдержала!
– Да, хотела. И согласилась. И хочу быть первой советской космонавткой. И буду добиваться. И не желаю разменивать свою мечту – с самой настоящей, большой буквы – мечту полететь в космос – на пошлые встречи тайком и ерзанье в постели – ни с кем, даже с вами.
– Да, Галя, – вздохнул Провотворов, – а ты кремень.
– А вы разве не знали?
* * *
Ровно в семь, как закон, следовало выходить на физзарядку. Опоздание или тем более неявка – серьезный проступок. А к врачу за освобождением идти ох как не хотелось. К тому же «ФИЗО» было одним из немногих моментов, когда собирались вместе оба отряда – и мужской, и женский.
Из космонавтов Гале поначалу больше всех нравился, конечно, Юрка. Простой, веселый и легкий. И нисколько не задающийся, несмотря на всю свою всемирную славу. Но Юрка, пусть и не фасонил, все равно был, увы, суперзвезда. Принадлежал всему миру. И его постоянно дергали на совещания, заседания, приемы, встречи. В отряде он бывал, хорошо, если пару дней в неделю. Однако когда бывал – выходил вместе со всеми на зарядку.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу