Анна и Сергей Литвиновы - Бойтесь данайцев, дары приносящих

Несмотря на бесконечные осмотры, анализы и эксперименты, которым их подвергали в течение дня – порой далеко не приятные, так было Гале хорошо и здорово, что она находится в компании молодых, веселых, компанейских женщин! Жизнь теперь казалась настолько более яркой, чем в темной квартире со стариком генералом!

Однако душа все равно болела – по сыну. Правда, он и раньше с нянюшкой сидел, Галина только вечером с работы к Юрочке возвращалась – но теперь и того нет. Сидит здесь, в госпитале, сутки и недели напролет. Только раз, в воскресенье, удалось сбежать – подкупив вахтерш шоколадками.

В квартире Провотворова в Доме правительства все ей теперь показалось чужим, и даже сыночек, обрадовавшийся и прижавшийся к ней вначале, очень быстро к матери охладел и стал больше тянуться к няньке. А Иван Петрович продолжал оставаться важным и ни разу не обнял, не поцеловал. Он и в госпиталь к ней ни разу не съездил. Объяснял: «Ты пойми, Галина, если кто-то узнает о наших с тобой особых отношениях , не видать тебе отряда космонавтов, как своих ушей».

Хотя, на Галин взгляд, не такими строгими в полку подготовки космонавтов были нравы. Семейственность и кумовство в Советском Союзе, понятно, осуждались. Но вот с ними, к примеру, в госпитале лежала летчица Марина – у нее муж, Пашка, она не скрывала, уже отобран в отряд космонавтов и готовится к полету. Марина, кстати, как летчица со стажем, им много советов давала, как медиков обманывать – опыт у нее большой. К примеру, как с тошнотой справляться после испытаний на кресле Барани. Оказывается, очень помогают лимоны – и каждый, кто приезжал девчат навещать, привозил с собой целую авоську цитрусовых. Их делили на всех. Но, если честно, спасали они не до конца. На кресле, где вестибулярный аппарат проверяли, редко кто рыгать не начинал.

Обычные врачи, от хирурга до окулиста, закончились быстро – за три-четыре дня, и хотя осматривали дотошно, и анализы брали самые изощренные, Галя, в отличие от десятка девчонок, отпущенных домой, в госпитале осталась. А это означало: практически здорова.

Но потом начались пробы, похожие на издевательства. Девчата, что попроще, прямо называли их: «гестапо». Каждой выдали листочек, на котором значилось около тридцати испытаний. И начался марафон. В барокамере Галю «поднимали», лишая кислорода, на высоту в пять километров, а потом стремительно «опускали» (барометрическое пикирование) – и не дай бог потерять сознание! На старой, еще немецкой трофейной центрифуге раскручивали, увеличивая вес тела. Сначала в три раза… потом в пять… в восемь… Надо было усилием мышц пережать артерии, отводящие кровь от головы, – иначе обморок, и конец марафону.

Для нее, как и для многих девчонок тридцатых годов рождения, воспитанных на Зое Космодемьянской и других героях Отечественной, умение терпеть и не сдаваться было одной из главных доблестей. И Галя – терпела. Не только потому, что на кону была мечта, полет, а, скорее, оттого, что вытерпеть означало победить.

Особое внимание на испытаниях уделялось вестибулярному аппарату. Кроме кресла Барани, раскачивали каждую на гигантских качелях – едва ли не по часу. Долго держали в полуперевернутом положении, головой вниз, под углом сорок пять градусов.

Галя, когда в самоволку домой сдернула, напрямик спросила у генерала, почему врачи так стремятся их вусмерть укачать. И тот ответил (предварительно заведя, как водилось при серьезных разговорах, в ванну и включив воду): оказывается, когда Герман Второй свои витки в течение целых суток вокруг Земли накручивал, ему плохо там, на орбите, стало. Физически было очень тяжело. Тошнило постоянно. Рвало два раза. И есть ему совершенно не хотелось, и вообще было маетно и муторно. И вот теперь конструкторам, ученым и медикам стало совершенно непонятно: а может ли вообще человек к космосу привыкнуть? Жить там? Работать? Или отрицательные симптомы с течением времени будут только нарастать? И тогда – что? Отказаться от полетов в космос вовсе? Или обязательно устраивать на кораблях искусственную гравитацию?

– Но потом-то у Геры все прошло? – спросила Галя.

– Да. Когда сел. Ты ж видела по телевизору: Герман веселый, здоровый. Да и медицинские исследования показали: все с его организмом в порядке.

– Значит, и у других будет нормально, – категорически заключила Иноземцева. – Денек потерю аппетита и тошноту потерпеть можно. Женщины, когда беременные, еще не столько терпят. А может, потом, на вторые, третьи сутки, все у космонавта наладится.