Виктор Рябинин - Каждый умирает в своем отсеке

– Через пять минут можно начинать, Павел Николаевич, – по-военному доложил док.

– Сколько он продержится?

– В зависимости от организма и состояния, – доктор взглянул на Андрея, – думаю, минут двадцать с ним можно будет работать.

«Точно, метадон, – подумал Андрей. – До чего же это ядовитая штуковина».

Первую волну атакующей мозг абракадабры он встретил уже далеко от этой комнаты, воспарив куда-то в небеса. А может, это были не заоблачные выси – напротив, глубокий лабиринт подсознания. Это уж как кому и где интересней ощущать себя. Андрею показалось, что он снова на подводной лодке, среди своих прежних друзей и сослуживцев, отчего на душе вмиг стало радостно и спокойно. В кресле центрального поста восседал Батя. На рулях глубины нес вахту верный Сан Саныч. Управленцы за пультами откровенно маялись от скуки, а старпом у «Лиственницы» принимал доклады из отсеков.

– Как себя чувствуешь, Андрей? – незнакомый голос доктора, казалось, исходит откуда-то из глубины.

– Отлично чувствую. Отсек осмотрен, замечаний нет.

– Ты помнишь, где находишься? – вкрадчивым елейным голоском продолжал док.

– Что за вопрос? Отлично помню. На лодке. Сегодня ровно шестьдесят суток похода, – недоумевал Андрей. – Еще тридцать – и домой.

– Ты понимаешь, что находишься среди друзей?

– Конечно, – закудахтал Андрей, словно кто-то хотел мешать броситься в дружеские объятия присутствующих. Ему было очень хорошо и совершенно все равно, что с ним будет через секунду. Никакой боли, зуда или забот. Огненная капля прежнего сознания, словно конденсат, вдруг сорвавшись с подволока отсека, повисла на ресницах. Волнующее ощущение необходимости ни в чем не обмануть и не подвести этих людей защекотало горло. Какие-то вопросы он пропускал мимо ушей, но сильно расстроился, когда услышал, как Пашка все время спрашивал у него об одном и том же:

– Где документы? Куда ты их спрятал? Отвечай!

От недоверия этих добрых людей Андрею стало обидно, и слезы покатились из глаз.

– Они у Лешки. Это маленький мальчик, который живет с дедом. У него родители погибли в автокатастрофе. Хороший такой мальчуган…

– Какой, на хер, мальчуган! – грозно ревел Пашка. – Где документы?

– Они положили их в секретер и обещали сохранить. Павлик, почему ты мне не веришь? – опять расстроился Андрей.

– Где находится секретер? В чей квартире находится этот секретер? – в бешенстве орал Пашка.

– У Лешки дома. Его дед обещал сохранить, – умилялся Андрей. – Это порядочные люди. Мы с тобой, Павлик, к ним обязательно потом съездим.

– Адрес?

– Адрес я не помню, но могу так показать. Они живут в Серебрянке. Я Лешке свой телефон подарил, – под воздействием метадона Андрей говорил недругам сущую правду.

– Костя, быстро выясняй адрес, – заревел Павел Николаевич в сторону Визгунова и, повернувшись к Андрею, сильно засадил ему кулаком в скулу.

Андрей боли не почувствовал. Лишь мятущаяся огненная точка в башке, заставлявшая его искренне отвечать на все вопросы, разорвалась на сотни кровяных осколков, и сознание вновь перенесло его в прошлое на свою субмарину…

Очнулся он на лежаке в темной комнате, через окно которой заглядывала полная луна. Пробуждался не сразу, толчками, и долго не мог понять, где он находится. То ли еще действовало лекарство, то ли необратимое произошло что-то в организме, но чувствовал себя пловцом, пытающимся изо всех сил выплыть из черной глубины. Еще пригрезилось, что возраст у него теперь изменился и ему не тридцать пять по паспорту, а все восемьдесят. Андрей задыхался. Казалось, это всплытие из бездны никогда не закончится. Профессионально, по привычке, он пытался определить, сколько азотно-гелиевой смеси осталось у него в баллонах индивидуального дыхательного аппарата, но с ужасом понял: с глубины он всплывает без ИДАшки. От этой мысли коченели руки и ноги. Андрей закричал и очнулся.

Наконец полусон, полуявь отпустили. Андрей открыл глаза. Непроглядная темень мрачной завесой простиралась вокруг, тупая боль в левом боку растекалась по всему телу. Вдобавок он был связан и не мог пошевелиться. Но в комнате кто-то был кроме него. Причем не враг, а свой, родной человек. Андрей был в этом уверен.

– Кто здесь? – задал вопрос темноте.

Где-то в ногах зашевелился светлый комочек, а по ноге скользнула теплая ладошка.

– Андрюша, это я.

– Наташа?

– Да, милый. Как ты?

– Развяжи меня.