Виктор Рябинин - Каждый умирает в своем отсеке

Василий Васильевич сладко потянулся, открыл глаза и… обомлел. Рядом в постели валялась какая-то незнакомая голая девка. Стыдоба-то какая! А если жена увидит? Однако быстро вспомнил, что жена Валюшка с дочкой накануне улетели в отпуск на Кипр.

Пока отмокал в ванной, вспоминал, что сегодня суббота и никаких важных мероприятий вроде бы нет. Кроме одного, вечернего: предвыборного выступления перед деятелями отечественного искусства. Он избегал публичных спичей, при большом скоплении народа всегда чувствовал себя неуверенно: позвоночник сигналил о повышенной опасности, да и нужные слова, интонация давались с напрягом, но ничего не поделаешь. Как говорится, взялся за гуж…

Сейчас такой исторический период, что нельзя пренебрегать депутатской ксивой. И не глупее его люди без этого моментально «сгорали синим пламенем». Депутатство – хорошая страховка, которая при любом раскладе дает возможность маневра. Этакий запасной черный ход на случай внезапного окружения. Так что придется немного попотеть.

Похмельная тревога не утихала. С пакетом ледяного молока из холодильника подошел к окну и выглянул из-за шторы. Машина с охраной на месте. Павел Николаевич побеспокоился, молодец мужик. Но близко подпускать его нельзя. А посвящать в сокровенные тайны тем более. Абражевич для него – бог и царь. И пусть тот знает свое место. Уголовник! Вчерашние пешки, не успев заблаговременно пролезть в дамки, так и прут нынче из всех щелей. Дай, дай, дай! На-кося! Выкуси!

На кухню выползла красивая незнакомая девица, небрежно завернутая в махровое полотенце. Абражевич уставился на нее с тупым чувством узнавания:

– Ты еще здесь? Как ты вообще здесь оказалась?

– Василек! – прощебетала порочное создание. – Какой ты с утра неприветливый! Налей поскорей своей девочке водочки, а то трубы горят!

«Хороша стерва, – подумал Абражевич. – Груди торчат, как пушечные ядра, фотомодель, что ли?»

Достал из холодильника початую бутылку «Немиров», поставил на стол.

– Ты кто, говори?!

– Василек, родной, да мы же с тобой всю ночь любовью занимались. Неужто не помнишь?

– Врешь ты все, – укорил Абражевич проститутку, – неприлично для девушки обманывать. Я в таком состоянии, как вчера, мизинец до носа не дотянул бы.

Красотка жеманно закатила томные глаза к потолку:

– Василек, да ты сам не знаешь, какой ты супермен. Три раза! И рвался в четвертый, но уснул – вот те крест святой! У меня таких мужиков отродясь не было.

Польщенный Абражевич присел к столу:

– Ты хоть не заразная?

– Обижаете, сэр!

– Имя?

– Алеся Брониславовна, с вашего дозволения.

«Ну ничего, – подумал Абражевич, – кажется, нормальная телка, не оторва».

– Налейка мне, Лесенька, глоточек.

Опохмелились по-доброму: девица – полной чашкой, а Абражевич – десятью граммульками. С утра водка – что третья мировая война! Поболтал с девицей и восполнил вчерашний провал в памяти. Оказывается, Алесю он подцепил около полуночи в престижном шалмане в Старом городе, но был уже сильно бухой. В шалман закатился в одиночку, только с тремя «бычарами». Эти трое их сюда и доставили. Сама по себе Алеся была элитной проституткой, но, собрав немного денег, собиралась оставить это занятие. Успела закончить институт иностранных языков, именуемый нынче лингвистическим университетом, работала в школе преподавателем, но разве на эти деньги достойно прожить можно? Вот и пошла на приработок, затем втянулась. Очень хочет «завязать», остановиться, и в этом ей Василий Васильевич обещал вчера помочь.

– Я тебе обещал помочь? – изумился Абражевич.

– Обещал. Сказал, ты позвонишь и все вопросы вмиг решатся, – осторожно принялась брать быка за рога девица, наливая по второй.

– Кому позвонить? – немного занервничал Василий Васильевич.

– Как кому, Василек? Насчет визы в Штаты. Сказал, раз плюнуть, через три дня будет.

– Ну, ладно. Это потом. Будет тебе виза.

Водка приятно оживила желудок, и Абражевич, разомлев, принялся обдумывать: уж не завалить ли Алесю еще разок, так сказать, «на утреннюю зорьку»? Но телефонный звонок вывел его из размышлений. Звонил Павел Николаевич и нахально набивался на аудиенцию.

«Эти урки обнаглели вконец, – подумал Василий Васильевич. – Чуть приблизишь, сразу считают себя ровней и лезут чуть ли не в друзья». О том, что Павел сидел, Абражевич знал. Бывший зэк внешне оставлял приятное впечатление. Был обходительным, мог умно и к месту вставить реплику, но тюремное прошлое давало о себе знать. Такой человек способен на серьезные вещи, вплоть до «мокрухи», считал Абражевич. С Павлом они познакомились лет семь назад, когда тот пришел к нему в рабочий кабинет за какой-то подписью и намекнул, что размеры его благодарности не будут иметь зримых границ. Абражевич поломался для важности, но бумагу подписал. Павел быстро положил ему на стол конверт и тотчас ушел. В конверте оказалось пять тысяч баксов. В следующий раз гонорар Василия Васильевича увеличился вдвое, а еще через полтора месяца – впятеро.