Виктор Рябинин - Каждый умирает в своем отсеке

Выйдя из переговорного пункта, он почувствовал острое желание напиться. Даже не напиться, а нажраться до чертиков, до потери сознания и пульса, до отключки. Но великая страна после идиотских перестроек, непонятных игрушечных путчей и античеловеческих реформ уже разваливалась на глазах и дышала на ладан. В закрытом городке подводников свободно водки было не купить. Ее приобретали по талонам, отстаивая при этом немалые очереди. А плавсостав, с утра и дотемна проводивший время на службе, не имел даже такой возможности. В цене была «ворошиловка». К имени легендарного маршала сей флотский напиток отношения не имел никакого. Пили корабельный спирт, регулярно поступавший на атомоход для технических нужд и именуемый на флоте «шилом». Поскольку официально для питья «шило» не предназначалось, то корабельные остряки окрестили его вульгарно, но по сути верно: ворованным «шилом», или сокращенно – «ворошиловкой». Каждый уважающий себя корабельный офицер имел в загашнике припрятанную бутылочку «шильца», и, как правило, не одну. Андрей себя уважал, и потому, придя в общежитие, он лихо принял «на грудь».

Разобрало не сразу. «Шило» имеет такую особенность: пьешь его, пьешь и кажется, что все нормально. А потом вдруг по башке ка-а-к даст! Туши свет, мой юный друг, и блаженно почивай до утра.

После третьего «полстакана» немного полегчало. Мысли в голове стали лаконичнее, а обида притупилась. Подумал: «Ну и черт с ней, с этой Иркой! Свет клином на ней не сошелся. Это только наивный Сан Саныч в каждом отсеке рассказывает свои басни по поводу идеальной ВМЖ (военно-морской жены. – АВТ.), которая должна встречать у порога мужа со службы так: в одной руке – рюмка водки, в другой – вилка с огурцом, а в зубах – подол. На самом деле в жизни все иначе…»

– Андрюха, ты дома? – в дверь комнаты просунулась голова соседа по общаге Петьки Любимова, которого все величали почему-то на итальянский манер Петруччио. – Что я вижу! Вы кушаете «шило» в одиночку? И вам не стыдно! Пошли ко мне, там две беспризорные «козочки» копытом бьют. Мужика, наверное, хотят.

Любимов служил начфином какой-то береговой части и считался первым в общаге бабником. Несмотря на веснушчатую физиономию и маленький рост, от представительниц прекрасного пола у этого орла не было отбоя. Дело заключалось в том, что у начальника финансовой части всегда водились деньги. Бабы и без этого липли к нему, как мухи на мед. Умел он вовремя и обильно навешать лапши на женские уши. Поговаривали, что, будучи еще курсантом, Любимов так умудрился запудрить мозги тридцатилетней преподавательнице немецкого, что та ушла от мужа и лелеяла мечту связать судьбу с милым возлюбленным. Но свадьбы не вышло, а «немку» уволили за аморальное поведение в стенах учебного заведения.

Петька даже завел себе правило: после очередной любовной победы в специальный коробок вкладывал новую спичку. Таких символических и памятных спичечных коробков у него в ящике письменного стола накопилось 16. Периодически бабник-перехватчик Петруччио устраивал смотрины своей коллекции, перебирая спички и при этом бормоча себе под нос какую-то ахинею типа: «А вот и Мариночка… А где моя Светка? Ах, вот где мой Светик…» При этом Петька был мужиком общительным и добрым, а в компании с ним было комфортно.

Перед тем как направиться в Петькину комнату, Андрей налил «шила» себе и ему. Выпили. Затем накатили еще по одной и пошли смотреть на «козочек».

– Почему маленькие мужики так любят огромных баб? – подумал Андрей, войдя в Петькину комнату, где главной достопримечательностью была здоровенная квадратная тахта, именуемая хозяином многозначительно – «станок». «Козочками» оказались две женщины гренадерского роста и атлетического телосложения. Им бы метать молот или толкать ядро, а вместо этого они обе работали в библиотеке Дома офицеров. Завидя Андрея, одна из них заулыбалась и многозначительно взглянула на подругу.

– Рая, – протянула она ему руку, очевидно, надеясь на поцелуй.

– Оч-чень приятно, – неприлично икая, выдавил из себя Андрей и вместо поцелуя сразу предложил: – Девчонки, а давайте выпьем!

Предложение хотя и не подкупало своей новизной, но было встречено дружным согласием. Когда разлили по фужерам подкрашенное брусничным вареньем все то же «шило», «гренадерши» потребовали: «Мальчики, кто произнесет тост?»

– Я скажу, – откликнулся Андрей. – За любовь! Будь она неладна!

Пока присутствующие бурно и театрально выражали свое удивление по поводу необычного тоста, Андрей залпом осушил свой фужер. «Шило», как тот опытный боксер-тяжеловес, поджидало своего звездного часа и, оценив обстановку и посчитав, что уже пора, моментально нанесло сокрушительный прямой хук в голову сопернику. Не прошло и минуты, как у Андрея вокруг все поплыло и перемешалось: расфуфыренные одинокие женщины, пришедшие в офицерское общежитие в поисках малой толики обыкновенного человеческого счастья; Петька, уже принявший боевую стойку ловеласа и нахально отпускавшего сильно преувеличенные комплименты на все 360 градусов; он сам – пьяный вдрабадан и не понятно зачем здесь оказавшийся…