Марина Крамер - Соблазны Снежной королевы

– Варвара, ты легла отдыхать? – раздался снизу голос бабушки, и я села.

– Нет, переодеваюсь. Я тебе нужна?

– Мы с Владимиром хотим попить чаю, присоединишься?

– Да, сейчас.

Впервые за все время существования дачи я покинула собственную комнату с удовольствием…

После чаепития под дубом Володя вызвался починить чуть покосившийся забор за домом, и бабушка согласилась, сетуя на отсутствие в нашей семье мужчин:

– Был Святослав, да и тот не работник. Что взять с творческого человека? Вот муж мой был, как говорили раньше, рукастый, все сам умел – и столярничать, и плотничать, и кирпич укладывать. Сейчас мужчины этого уже не умеют.

– Ну почему же? – улыбнулся Володя, пробуя пальцем лезвие топора. – Я вот все умею, и ремонт в квартире всегда сам делаю – и себе, и родителям.

– Вы, Владимир, приятное исключение. Я вам очень благодарна за предложенную помощь.

– Да мне же несложно. На свежем воздухе руки размять – одно удовольствие, какой же это труд? Так – развлечение. – Володя выбрал в кладовке под домом нужные инструменты и направился к забору.

– Тогда я сейчас сварю борщ. Это я делаю исключительно вкусно, можете поверить, – заявила бабушка.

– Тебе помочь? – Я поставила чашки и вазочки из-под варенья на поднос и пошла в дом.

– Нет, – отказалась бабушка, – ты в готовке ничего не смыслишь. К сожалению, как я ни старалась в тебя это вложить.

Даже в такой мелочи она не могла удержаться, чтобы не уколоть меня, ну что за характер! Да, я не варю борщи и не крахмалю пододеяльники, зато умею довести до победы даже самое запутанное и сложное дело в суде, вот так вот.

Перемыв чашки и блюдца, я тщательно вытерла все льняным полотенцем, которое выглядело так, словно было куплено вчера, а не добрый десяток лет назад, расставила все в серванте на полках и забралась на стул у большого обеденного стола, придвинутого вплотную к окну, поджав под себя ноги. Створки были раскрыты, и легкий ветер шевелил тонкие занавески, донося с улицы аромат жасмина. Бабушка, повязав передник с кружевами, принялась за чистку овощей. В большой кастрюле уже варился бульон из мозговой косточки – как будто специально припасенной для этой цели, хотя я не предупреждала, что приеду. Со двора доносился звук пилы – Володя ремонтировал забор, менял там сгнившие штакетины.

– Хороший мужчина, – заметила бабушка, ловко шинкуя морковь.

– Хороший. И водитель отличный – я с ним очень спокойно себя в машине чувствую.

– Как живешь, Варвара? Святослава давно видела?

– Недавно. К чему вопрос?

Бабушка отодвинула тарелку с морковью и положила на разделочную доску большую свеклу. Она не признавала никаких терок или шинковок, не говоря уже о кухонных комбайнах – все резала только ножом и так аккуратно, что мне казалось, будто в ее глазу установлен какой-то прибор, позволяющий ей делать это.

– Ни к чему, просто вопрос. Совсем не интересуешься делами бывшего мужа? Ведь не один год вместе прожили.

– Ну и что? Почему мне должна быть интересна его жизнь теперь? На то пошло, так я и раньше не особенно ею интересовалась.

– Тогда почему удивилась, когда о Макаре узнала? – не переставая орудовать ножом, уколола меня бабушка. – Не интересовалась ты – нашлась та, кто заинтересовался.

– Ой, ба! Я тебя умоляю! Можно подумать, ты не знаешь, почему так вышло! – скривилась я. – Да Светику не Ирка нужна была.

– Не была бы нужна Ирка – и Макара бы не было, – не сдавалась бабушка.

– Ты от меня чего хочешь сейчас?

– А ты голос не повышай, я пока еще в своем доме и от тебя не завишу! – строго напомнила бабушка, стряхивая свеклу в глубокую тарелку.

– Тогда зачем ты завела этот разговор о Светике? Не понимаешь, что мне неприятно?

– Неприятно? – принимаясь шинковать капусту, усмехнулась бабушка. – А ему сильно было приятно терпеть твои выкрутасы столько лет? Думаешь, он не понимал, что ты ему постоянно изменяешь? Твоя беда, Варвара, в том, что ты считаешь людей заведомо глупее себя, и Святослав не стал исключением. А он все понимал, видел и мучился. Ему каждую секунду было больно, понимаешь? Он тебя любил – так редко кого любят. Ему твои измены были как острый нож.

Я машинально выдернула у нее из-под руки остаток кочерыжки и захрустела ею. Бабушка была не права – я отлично понимала, что Светик не глуп и не слеп, но знала и другое – его все устраивало. Больше всего на свете мой гениальный супруг любил себя и свой собственный комфорт, особенно душевный. И исключительно потому ни разу не устроил мне даже мало-мальски полноценного скандала – боялся нарушить свой покой. Где-то глубоко внутри себя я была уверена в том, что, закати он хоть раз полноценный разбор полетов, и я больше никогда не стала бы изменять ему. Мне ведь, по сути, и не хватало в браке именно этого – твердой мужской руки. Да, Светик был хорош как друг и даже неплох как любовник, но вот этого мужского в нем не было ни капли. Кажется, последнюю фразу я сказала вслух, потому что бабушка, не переставая шинковать капусту, откликнулась: