Эдгар Уоллес: Потерянный миллион

— Полиция бы не поверила ни одному моему слову. Факты были слишком неправдоподобны, чтоб на основании их мне выдали приказ об аресте шайки. Я произвел разведку, но ни до вас, Джимми, ни до Джоанны нельзя было добраться: вас слишком хорошо сторожили. Тогда я решил действовать самостоятельно. Вспомнив про Ниппи Ноульса, я обратился к нему, объяснив, в чем дело. Деньги, очевидно, были в доме. Чтоб быть уверенным, что их никуда не переправят, Ниппи нанял нескольких своих товарищей следить за каждым большим тюком, увозимым из дома Кольмана. Наше воровство было удачно.

— Но как вы догадались, что деньги спрятаны в ящиках с вином?

— Я знал о существовании потайного винного погреба. Дора как-то случайно проговорилась мне о его существовании, и я понял из ее усилий замять этот факт, что там какой-то тайник, о котором никто не должен знать. Целью наших обысков и был погреб, хотя я сперва и разочаровался, увидя два ящика с бутылками. Но Ниппи скоро догадался, в чем дело, взломав крышку и обшарив ящик. Мы спокойно и беспрепятственно вынесли ящики и погрузили их на ждавший нас автомобиль.

— Вы взяли в плен Коллета. Он говорил нам, что был где-то в трех часах пути автомобилем от Лондона. Неужели вы были тогда на море?

— Нет. Мы были в Ричмонде. Чтоб сбить его с толку, автомобиль кружил. Коллет испугался, увидев меня, и после бесплодной попытки снестись по радио с внешним миром он сознался в своих делах и в преступлениях Кьюпи. Коллет принадлежал к его шайке, Кьюпи подобрал его, когда он был накануне банкротства, растратив деньги своих клиентов. Заявление Коллета, скрепленное его подписью, находится у меня и будет передано полиции. Да, еще одно. Лодка Джоанны по капризу судьбы наткнулась на мою баржу, и Уэллс, узнав голос Джоанны и услышав, как один из преследователей назвал ее по имени, втащил ее на палубу баржи. Это было в ту ночь, когда Ноульс и я обворовали Кольмана. Увидев, что Уэллс оказал помощь Джоанне, преступники прекратили преследование и вернулись ни с чем, и тут Беннет, верно, и догадался, где я скрывался все время.

Дора сидела в новой гостиной Джимми. В комнату кто-то вошел и остановился.

— Мне ничего не надо, Альберт, — сказала она.

— Это не Альберт, — сказал голос, заставивший ее побледнеть и вскочить на ноги. — Сэппинг говорит, что может не впутывать вас в то дело, раз Тод Хейдн умер.

— Умер?!

— Да, он лишил себя жизни ночью в своей камере.

Ее пальцы нервно перебирали платок.

— Значит, я могу уехать? Вам придется развестись со мной, ведь мы по закону женаты. — Помолчав, она прибавила: — Джимми не удастся вызволить меня из этого дела. Рекс, мне так жаль!

— Кого?

— Вас… Я сожалею, что причинила вам так много горя и была косвенной причиной гибели женщины, которую вы любили. Вы можете простить меня?

Она протянула ему руку, и он взял ее.

— Чтоб не появляться на суде, мне придется скрыться — бежать. Я очень хочу уехать отсюда.

— Куда вы отправитесь?

— Пока не знаю. В Вену, быть может, в Рим. У меня немного денег — честных, хотя вы и не поверите, что это так.

Наступило долгое молчание. Потом Рекс сказал:

— Уезжайте, это будет лучше всего. Но вы должны сообщить мне свой адрес. Когда кончатся все допросы и суд прекратит дело, я приеду к вам, и мы начнем нашу новую жизнь с того самого момента, когда она была прервана

— в Челси у дверей мэрии.

Она опустила глаза, и губы ее задрожали.

— Неужели вы искренно желаете этого? — недоверчиво спросила Дора тихим голосом.

Рекс молча обнял ее и нежно поцеловал.

улица журналистов и репортеров, на которой в Лондоне помещаются все редакции газет