Эдгар Уоллес - Шутник

— Я пришла сюда собрать дядины письма… Он за границей, его фамилия Джексон, — выпалила она одним духом. — Каждый четверг две женщины производят здесь уборку. У меня нет времени этим заниматься, я работаю в конторе.

Они оставили Элка в коридоре, где он рассматривал гравюры, и девушке от этого стало как бы легче.

— Мисс Риверс, ваш дядя Артур Ингл, — прямо сказал Джим, и девушка густо покраснела. — Вполне понятно, что вы не хотите обнаруживать этот факт, но я подумал, что должен вам сказать, что знаю это, и избавить вас от ненужной… — Он остановился, подбирая слово.

— Лжи, вот нужное вам слово, — откровенно сказала девушка. — Да, мистер Ингл жил здесь, но под именем Джексона. Вы знали это? — робко спросила она.

Джим кивнул.

— Вот дверь, — указала девушка.

Квартира была построена необычно. В ней была очень большая столовая с низким, подшитым досками потолком и с деревянными панелями по стенам, в которых было три двери: одна в кухоньку, две другие в спальню Артура Ингла и в маленькую комнату, в которой он держал дрова. На дверь именно в эту комнату девушка и указала. Джим взялся за ручку — дверь была закрыта. Нагнувшись, он посмотрел в замочную скважину и увидел открытое окно, через которое желтый туман проникал в комнату.

— Обыкновенно эти двери открыты?

— Всегда, — с уверенностью сказала девушка. — Иногда уборщицы приходят раньше меня. Сегодня они запоздали, а я пришла немного раньше.

— А эта дверь куда ведет?

— В кухню.

Она пошла вперед и, открыв дверь, вошла в маленькое помещение. Оно было безукоризненно чистым, с одним окном, таким же, как и то, которое он видел в замочную скважину в комнате рядом. Джим посмотрел из него вниз — под ним была бездонная пустота, лишь под окном был узенький парапет. Он перекинул одну ногу через подоконник и почувствовал, что его руку с безумным усилием держит девушка.

— Не смейте, вы убьетесь насмерть, — задыхаясь, сказала она, а он засмеялся не без удовольствия: на самом деле риск был ничтожный.

— Я теперь высокого мнения о своей особе, — сказал Джим и в следующее мгновение перевесился, схватился за нижний пояс другого окна и втянулся в комнату.

Он не увидел ничего, кроме неясного очертания трех сундуков, поставленных друг на друга. Джим зажег свет и повернулся, чтобы рассмотреть царивший беспорядок. Старые ящики и сундуки, которые, он догадывался, прежде стояли в определенном порядке, были вытащены на середину комнаты для облегчения работы исчезнувших грабителей. В стене был сейф, дверка его была открыта. На полу лежало толстое металлическое кольцо, выжженное из дверки (оно и теперь было еще горячее) маленькой водородной лампой, которую вор оставил здесь же.

Джим отворил дверь и впустил Элка и девушку.

— Чистая работа, — сказал Элк, искренне восхищаясь деятельностью нарушителей закона. — Сейф пуст! Не оставлено ничего, даже папиросной бумажки. Хорошая работа! Только два человека в Лондоне могли это сделать — Тоби Хагтит и Лью Якоби.

Девушка изумленными глазами смотрела на эту «чистую работу». Джим заметил, что она побледнела, но не понял причины.

— Что было в сейфе? — спросил он.

— Не представляю, я даже не знала, что в этой комнате есть сейф. Он страшно обозлится!

Карлтон понял, что «он» — это отсутствующий Ингл.

— Но ведь некоторое время он не будет знать, — начал Джим, но девушка быстро его прервала.

— На следующей неделе в среду, — сказала она, — его выпустят.

Элк глубокомысленно почесал подбородок.

— Кто-то знал это, — сказал он. — А ведь у него не было сообщника.

Действительно, Артур Ингл работал в одиночку. О его проделках не подозревали даже его приятели по театру, а он занимался этим двенадцать лет, до ареста и осуждения. В своем кругу он был известен как плохой плательщик и беспринципный директор театра; никто и не подозревал, что талантливый исполнитель характерных ролей был руководителем конторы «Лоббер и К°, ювелиры» и других предприятий, которые приносили ему золотую жатву.

— Это не ваша вина, — сказал Джим Карлтон и дружески дотронулся до плеча девушки. — Нет никакой причины волноваться.

Элк при электрическом свете рассматривал лампу.

— Бьюсь об заклад, что это Тоби, — сказал он и пошел к окну. — Это его штучки. Для Тоби парапеты все равно, что широкая дорога, он мог бы стоять и полировать себе ногти на трех дюймах рассыпающегося песчаника.

Девушку больше, чем Джима, беспокоила личность вора. У Джима мысль работала с быстротой молнии. Тысячи вариантов пронеслись в его уме, но ни одно предположение его не удовлетворило.