Джозеф Уомбо - Сверкающий купол

Джозеф Уомбо

Сверкающий купол

Перевод. Александра Савинова

Автор по-своему благодарен всем людям, занятым в "Настоящем Бизнесе", которые на протяжении двухлетнего пребывания автора в Голливуде пропитали его таким количеством яда, что его хватило для написания этой книги

а также

с величайшей признательностью Джойс Алле, Харольду Беккеру, Джин Бернкопф, Джону Стурджину, благодаря которым автор закончил свое Пребывание относительно целым и невредимым и без серьезных для себя последствий.

1. "СВЕРКАЮЩИЙ КУПОЛ".

Штука эта была длиной шесть дюймов. Он слегка поглаживал ее, но никак не мог вызвать ответной реакции: эротичных переживаний, отвращения, зачарованности, ужаса. Он читал описание этого процесса в сотнях мелодраматичных и одновременно жалких записок. Новая технология проникла даже в сферу посланий смерти: только за этот год четыре прощания с жизнью были записаны на магнитофонные кассеты - абсолютное доказательство упадочной грамотности.

В крохотной кухне было темно и прохладно. пластиковая поверхность стола была жирной и мокрой от пролитого виски. Он снова погладил эту штуку. Она слишком долго провисела на его теле. Роднее своей, настоящей штуки. Он пользовался ею раз в месяц, как и предписывалось управлением полиции Лос-Анджелеса. Он пытался попользоваться настоящей в эту самую ночь. Бутылка виски почти опустела. По идее он уже должен находиться под алкогольным наркозом. Он уже почти умер, и все, о чем он мог думать, - это его штука. Но воспоминание об осечке тем не менее отзывалось болью.

Той ночью потел даже Тихий океан. С моря дул горячий и сырой ветер. Ему следовало повернуться и уйти из "Сверкающего купола" в тот самый момент, как он вошел. Время приближалось только к девяти, но они уже сидели там, расположившись вдоль длинной стойки бара, как цыплята на насесте.

Чайнатаун не приводил его в восторг, особенно в течение тех двух ежемесячных вечеров, когда в "Сверкающий купол" набивались эти цыплятки, и все же именно поэтому он приходил сюда. В день выдачи зарплаты полицейским.

Он с головой погрузился в атмосферу полицейской "семьи". В атмосферу "Сверкающего купола". В разноцветье калейдоскопических цветов: зеленый, желтый, красный - как раз те, которые он ненавидел. В хаотическое подмигивание огней и бесстыдное сияние неоновых надписей. В атмосферу подмигивающих шлюшек (в его сторону очень редко) и бесстыдно сияющих молодых капов, то и дело сдергивающих цыплят с их непрочных насестов у этого длинного, длинного бара.

Всеобщее возбуждение чувствовалось наощупь. "Сверкающий купол" был переполнен людьми, чадом и шумом. Около дюжины пар толкались и толклись на паркетной площадочке для танцев величиной с полутораспальную постель. И этот пятачок вполне мог служить постелью: трое лапающих, целующихся, трущихся друг о друга полицейских и их цыплят занимались всем, чем можно, кроме заключительного акта.

Он знал, что ему следует уйти. Он подумал, что надо уйти. Но у него болели ноги от игры в ручной мяч в полицейской академии. Его идиотская затея - хоть чем-то развлечь своего напарника, Мартина Уэлборна, который после разъезда с женой стал замкнутым, угрюмым, измученным, жутким. Они три года служили бок о бок, и он вдруг испугался за Мартина Уэлборна.

Поэтому, если бы не его дружба с Мартином Уэлборном и игра в ручной мяч, и уставшие ноги, он в ту ночь не был бы так близок к смерти.

Он уже собрался уйти, когда одну из цыплят (больше похожую на стервятника) снял с сидения у бара знакомый ему коп - уличное чудовище по имени Бакмор Фиппс, патрулировавший бульвар Голливуд с утонченностью русского линкора.

- Кто к нам пришел! - оскалился Бакмор Фиппс, обнажая в улыбке 32 зуба, на удивление целых и невредимых, учитывая то, как он работал на своем бульваре. - Да ведь это Алоизиус Макки. Добро пожаловать на Плайа Хирон.

Затем Бакмор Фиппс удалился на танцплощадку вместе со своей подвыпившей стервятницей, работавшей очевидно в архиве. Эл Макки так наловчился, что мог отличить клерка из архива от оператора связи еще до того, как они раскрывали рот. Женщин, служащих в полиции, узнать совсем не трудно - они излучают цинизм, который является неотъемлемой и исключительной чертой их коллег мужского пола.

Итак, освободился стул, а у него болели ноги, и вдруг появилось непреодолимое желание проглотить сто грамм "Тулламор Дью". Он показал на бутылку ирландского виски и кивнул Уингу, владельцу бара. Со своей слишком длинной шеей, впалыми глазницами, маленькой головой с пучками прилизанных волос, поднимающихся по обеим сторонам черепа, как антенны, Уинг выглядел совсем как богомол, прыгающий взад-вперед за длинной стойкой бара. Его костлявые руки то и дело вытягивались из широких рукавов короткого китайского халата. Уинг был американцем в третьем поколении, который научился говорить с китайским акцентом и подобострастно обслуживать туристов, посещающих его заведение в дневные часы. В "Сверкающем куполе" все было совсем не так, как казалось с первого взгляда.