Татьяна Устинова - Близкие люди

– Не вынесу! – передразнил он, вытащил руку из-за головы и схватил предложенную коленку. – Еще как вынесешь!

Ничего этого не может быть.

Сейчас он проснется где-нибудь на жестком продавленном диване в Сафонове или в опостылевшей Леночкиной спальне и опять зайдется от ненависти и презрения к себе. У него так не бывает. Он не может лежать среди дня в постели, держать в руке гладкую розовую коленку, чувствовать животом чуть влажные волосы, и не бояться свиного рыла, и не мучиться от того, что он неприятен, нежеланен, не нужен, что его принимают только из милости да по старой дружбе.

– Паш, мне больно, – взвизгнула рядом Ингеборга, он слишком сильно сдавил ее ногу, – слышишь, Паша?! – И легко укусила его за живот.

Он быстро разжал руку.

– Ты что? – спросила она, подтянулась на локтях и легла повыше, заглядывая ему в лицо. – Что с тобой? Ты хочешь сию минуту указать мне на дверь?

– Почему ты сделала это? – спросил он мрачно.

– Что? – не поняла она.

– Ну… осталась со мной, легла со мной в постель и так далее…

– Сначала, – сказала она, рассматривая его лицо, – если ты помнишь, я легла с тобой на пол. В постель с тобой я легла уже потом. А что такое? Тебя огорчает мой моральный облик?

– Инга!

Он даже перестал ее гладить. Он должен был добиться от нее ответа.

– Паш, ты… заинтересовал меня сразу. Еще в школе, когда приехал и устроил жуткий разнос за то, что я тебя вызвала.

У тебя было странное лицо. Как будто ты вовсе и не хотел устраивать разнос, а просто собирался посмотреть, что из этого выйдет.

– Так оно и было, – буркнул он и, не удержавшись, со брал в кулак ее волосы и поднес к своему лицу. Она подвинулась еще чуть-чуть повыше, чтобы ему было удобнее.

– Ну вот. Я все время старалась тебя расшевелить, задеть, заставить… Не знаю, злиться или смеяться. Каждую субботу я надеялась, что ты придумаешь предлог, и приедешь ко мне, и заберешь меня сюда, и окажется, что вам с Иваном не обойтись без меня… Однажды ты меня по голове погладил, и я вздумала, каково это, когда занимаешься с тобой любовью? Паш я обязательно должна все это тебе выкладывать?

– Обязательно, – сказал он тихо, – просто обязательно Я никогда в жизни не слышал ничего подобного.

– Но ведь у тебя были… какие-то девушки после развода? – спросила она осторожно.

– Никого у меня не было, – почему-то ему было счет легко в этом признаться, – раз в две недели на правах бывшего мужа я посещал Леночку. Привозил денежки и получал свою порцию здорового секса Она всегда говорила мне, что я отвратительная жирная свинья, но я все равно исправно являлся за своей порцией. Проходила в школе академика Павлова и условные и безусловные рефлексы?

– Павлик, ты все врешь! – объявила Ингеборга, смутно подозревая, что говорит он чистую правду, и ужасаясь этой правде. – Так не бывает.

– Бывает.

– Почему ты позволил все это с собой проделывать?

– Что проделывать? Я действительно не могу себя контролировать, когда дело доходит до… секса. Я действительно знаю, что я плохой любовник и…

– Откуда ты можешь знать, какой ты любовник, если, кроме жены, которая от тебя ушла, у тебя никого не было?!

Этот простой вопрос поставил его в тупик.

– Знаю, и все.

– Ты не плохой любовник, – сказала Ингеборга с сожалением, – ты просто дурак какой-то.

Зато теперь она совершенно точно знала, как именно ей следует с ним обращаться.

Все-таки она как-нибудь потом найдет его бывшую жену и утопит в Яузе. Можно, конечно, и в Москве-реке, но это будет для нее слишком шикарно. Вот в Яузе – в самый раз.

– Значит, – подытожила Ингеборга задумчиво, – всю жизнь ты живешь с сознанием собственной неполноценности.

И тебе даже в голову не могло прийти, что я… тоже мечтаю как-нибудь заманить тебя в постель. И даже придумываю всякие планы, как бы мне половчее это сделать, и уговариваю свой здравый смысл не вмешиваться, и убеждаю себя, что думать об этом – грех, потому что женщина не должна бегать за мужчиной, что у тебя наверняка кто-то есть, скорее всего та краля из офиса, что такой мужик, как ты, не может жить один…

– Ты врешь! – крикнул он испуганным шепотом. – Ты все это сейчас придумала. Из жалости.

– Из жалости, Паша, – сказала Ингеборга надменно и сделала движение, как будто собиралась встать, – не валяются с мужиком по полу в кухне, не начинают все сначала в душе и не продолжают потом на диване, а я только что все это проделала. Так что можешь убеждать себя в чем угодно. Я тебя хотела, и я тебя получила.