Татьяна Устинова - Миф об идеальном мужчине

– Напротив, – откликнулся Игорь задумчиво. – Проверим, чего ж не проверить. Значит, все-таки брат…

– Я кассеты спер, – сообщил Ларионов доверительно. – Из автоответчиков у родителей и у Петечки. Очень мне хочется понять, почему Мерцалов-старший про телефон наврал. Зачем?!

– Ну ты даешь, майор, – сказал Игорь весело. – По-настоящему спер? Просто взял и спер?

– Где бы их послушать, ты не знаешь? У нас есть где-нибудь “Панасоники” с автоответчиками?

– Черт их не знает, – оказал Игорь. – У генерала точно есть. Хочешь, сходи к нему в приемную.

– Нет уж, я воздержусь пока, – пробормотал Андрей и снял трубку с внезапно завизжавшего телефона.

Звонила Ольга сообщить, что она едет домой, что в институт третьего августа действительно приходил Евгений Васильевич Бойко, удалившийся нынче на Балтийское побережье, и что она разговаривала с Димкой, который собирается завтра навестить квартиру покойного мецената из благотворительного фонда, и что она пойдет с ним.

– Хорошо, Ольгунь, – сказал Ларионов нежно. – Спасибо.

– Ну что? – спросил Полевой.

– Бойко приходил, – сказал Андрей. – Ольга сегодня в институте была, и народ там его признал. Ты в Калининград звонил?

– Звонил, – сказал Игорь. – Ребята обещали помочь. И пограничникам я тоже звонил. Пока никаких сведений о том, что Евгений Васильевич Бойко пересек границу Литвы, нет.

– Я думаю, он теперь быстренько в Москву засобирается, если у него главный клиент преставился, как ты думаешь? Не может же он фирму нам на растерзание отдать?

– Не может, – согласился Игорь. – Пойдем, Ларионов, домой. Ночь на улице. А кассеты в собственном телефоне прослушаешь.

– Подожди, – попросил Андрей. – Подожди, Игорек. Давай лучше с тобой вот еще про что поговорим. Что мне делать с моей аптекаршей? За ней ведь тоже следят…

Пригревшись в метро, Клавдия уснула и проснулась, только когда объявили остановку. Тараща глаза, она ринулась выходить, и оказалось, что напрасно – она выскочила из поезда на одну остановку раньше.

“Следующая – “Речной вокзал”, – сказал смятый сиплыми динамиками голос.

“Осторожно, двери закрываются, следующая – “Речной вокзал”, – а она со сна не разобрала как следует.

Из тоннеля несло теплым пахучим ветром; волосы шевелились, лезли в глаза. Клавдия устала, и ей очень хотелось домой, тем более Ларионов обещал позвонить.

Вдруг он позвонит, а ее не будет дома? Что он тогда будет делать? Перезвонит или не станет?

И Таню унесло в Сергиев Посад, даже поговорить как следует не с кем.

Клавдия улыбалась, вспоминая, как он вошел в ее аптеку и чуть не сбил с ног старушку, и как посторонился, пропуская ее, и как потом подошел к прилавку и что именно говорил.

Такое вот необыкновенное явление природы – здоровенный молодой мужик в плотных джинсах и кожаной куртке, пришедший, чтобы поговорить с ней, с Клавдией Ковалевой.

Зеленая бумажная коробочка от аспирина, хрупкая и как будто ненастоящая в его грубых пальцах. Серые внимательные глаза, очень короткие волосы. Андрей Ларионов.

Андрей Ларионов, который сказал, что никак не может проводить ее сегодня, зато завтра сможет точно. Который сказал, что позвонит ей вечером, и был при этом так серьезен, как будто клялся в любви.

Господи, да за одно только это мгновение она может выносить любую слежку всю оставшуюся жизнь! Пусть бы только Андрей продолжал ею заниматься… Конечно, это не слишком честно, кажется, это называется использование обстоятельств, ну и ладно. Она просто немножко попользуется ими, ведь других таких обстоятельств может больше не быть никогда…

В конце концов она еще и на автобус опоздала. Она выскочила из пасти подземного перехода, когда “Икарус”-гармошка уже захлопнул двери и стал разворачиваться на пятачке, чтобы поехать в сторону Клавдиного дома. Клавдия бежала и махала, но он, конечно же, не остановился.

Клавдия еще некоторое время бежала за ним, как отставший белогвардеец за последним пароходом в Стамбул, а когда остановилась, то обнаружила, что совершенно одна на задворках базарной площади, освещенной мертвенно-синим светом единственного фонаря. Дневные продавцы давно ушли, народ, возвращающийся с работы, уже проехал, метро выплевывало людей вяло и небольшими порциями. Все они расходились в разные стороны и исчезали в чернильной темноте, куда не доставал свет фонарей.

Будь сегодня поосторожней, попросил Ларионов.

Вот тебе и поосторожнее…